Илья Шумей - Падшие из ада

Сам же Эдуард, напротив, постарался расположиться с максимальным комфортом и теперь, покачивая остатки коктейля в бокале, откровенно забавлялся, рассматривая напряженные лица остальных членов Совета. Ну что ж, послушаем, сегодня заседание обещает быть нескучным.

Дождавшись, когда все проекции займут свои места, слово взял Александр.

– С вашего позволения, я не буду тянуть кота за хвост, и сразу перейду к делу, – он положил ладони на стол, – думаю, все вы уже знаете о ситуации, сложившейся вокруг комплекса «Айсберг».

– В общих чертах да, – ответил за всех Игнат Плеско, сухой и морщинистый старик, занимающий ныне должность Старшего Арбитра как самый пожилой член Лиги, – но какое отношение это имеет к созыву Совета?

– Заверяю вас, – Александр обвел взглядом присутствующих, отношение самое непосредственное.

– Освобождение заложников – работа спецслужб и силовых ведомств, – с другого конца стола подал голос Иван Торбицкий, молодой Корректор весьма обширных габаритов, – они за это зарплату получают, и неплохую. Мы-то здесь при чем?

– Все упирается в личность человека, руководящего захватчиками. Это – полковник Григорий Волочин.

– Вот дерьмо! – чертыхнулся Плеско.

– Да хоть генерал! – Торбицкого прозвучавшая фамилия не особо впечатлила, – перед законом все равны.

При этих словах Эдуард не удержался от улыбки. Все прекрасно знали, как Иван любит потакать своим капризам, не оглядываясь на требования норм и правил, чем регулярно создает Лиге совершенно ненужные проблемы. И чужие трудности его никогда не интересовали. Он всегда жил в свое удовольствие, стараясь всеми путями избегать любых усилий, будь то физических, умственных или моральных, неизменно полагая, что любая проблема, если немного подождать, рассосется сама собой. Только Кодекс хоть как-то помогал удерживать его в разумных рамках. Что-что, а Кодекс Торбицкий чтил.

По обыкновению, прочие члены Совета самоустранились от участия в дискуссии, оставив его и Плеско препираться друг с другом. Избалованная непуганая юность против набившей синяков и шишек, а потому осторожной до паранойи старости. Все как обычно.

– Закон – ничто без силы, обеспечивающей его применение, – Александр Саттар демонстрировал чудеса выдержки и самообладания, втолковывая Ивану прописные истины, изучение которых тот в свое время, видать, прогулял, – а Волочин – исключительно крепкий орешек, об который наши силовики обломали себе зубы.

– «Айсберг» находится в Вашей зоне контроля, а, следовательно, это и Ваш прокол тоже, – не упустил Торбицкий возможности съязвить в ответ.

Его укол оказался особенно болезненным, так как в значительной степени соответствовал действительности. Александр вздохнул.

– Я не снимаю с себя ответственности за случившееся и прилагаю все возможные усилия для благополучного разрешения ситуации.

– И все же, мне по-прежнему не понятно, ради чего Вы нас сегодня здесь собрали? – Торбицкий поерзал на неудобном стуле, хотя, судя по его довольному виду, последний удачный выпад в отношении Сопредседателя с лихвой окупал весь дискомфорт.

– Волочин собирается заложить серьезную мину под весь институт Психокоррекции и под нашу Лигу. Со времен работы в парламентском комитете он заметно радикализировался и, как видите, перешел уже к открытому террору. Его нынешний замысел циничен и жесток и, если он преуспеет, все усилия, что мы предпринимали на протяжении последних лет, пойдут прахом.

– Откуда Вам известны его замыслы? – Плеско подался вперед.

– Некоторое время назад в Сети появилось его видеообращение. Мои специалисты постарались как можно быстрей удалить его со всех площадок, но, сами знаете, что в Сеть попало… – Александр помассировал переносицу, – в общем, сами смотрите.

Перед каждым из участников заседания вспыхнул небольшой экран, на котором появилось лицо Волочина.

«Я покажу вам…»

Эдуард, так же, как и остальные, поначалу внимательно следил за трансляцией, но потом, прекрасно понимая, что потом у него еще будет возможность не раз ее пересмотреть, переключился на чтение лиц других членов Совета. Изучение их реакции вполне могло рассказать многое из того, что они сами предпочли бы скрыть.

Судя по внешним признакам, все они, кроме Александра, видели эту запись впервые. Сам же Председатель устало смежил веки и смиренно ожидал ее окончания. Его лицо выглядело спокойным и расслабленным вплоть до самого финала, но потом, когда Волочин заговорил о «персональном послании», Александр заметно напрягся, а при звуке выстрела его всего передернуло болезненной судорогой.

Пользуясь тем, что его никто не видит, Эдуард быстро перемотал запись немного назад и просмотрел ее развязку, чтобы понять, что именно так ранило его брата. При виде подстреленной Юлии он почувствовал, как и сам против собственной воли стискивает зубы в бессильной ярости.

– Выходит, – заговорил, наконец, Торбицкий, – для Вас это дело в значительной степени… личное!

– Не стану отрицать, – Александр открыл глаза, – но сейчас, как мне кажется, Совет больше должно беспокоить содержание основной части послания.

– Наивная и беспомощная попытка донести до алкоголика информацию о пагубности пьянства, – Плеско покачал пятнистой лысиной, – я сильно сомневаюсь, что ему удастся хоть добиться своих целей таким вот способом.

– Как я понимаю, – Торбицкий перемотал запись, просматривая сцены с обезумевшими жильцами, – речь идет об эффекте «отскока»?

– Именно, – кивнул Александр.

– Ох, и весело у них скоро в «Айсберге» будет!

– Да там и сейчас уже… нескучно, – Председатель и так был на взводе, а Иван словно специально его дополнительно подзуживал своей легкомысленностью, – счет жертв идет на десятки, и это только начало.

– Жертв!? – ну наконец-то толстяка проняло, – все настолько серьезно?

– Достаточно серьезно, чтобы уже начинать беспокоиться.

– Но Игнат вот считает, что задуманное Волочину осуществить не удастся. Быть может нам стоит просто спокойно посидеть некоторое время на берегу реки и подождать…

– Подождать, в то время как мимо будут проплывать чужие трупы? – Александр даже привстал со своего места, его руки сжались в кулаки. Торбицкий всегда оставался глух к чужой боли и чужим страданиям, но на сей раз он хватил через край.

– Я искренне сожалею, что Ваша дочь попала в эту передрягу, но созывать ради ее спасения Совет Лиги – это чересчур.

Виртуальные заседания были всем хороши – не надо срываться и куда-то ехать, проводить их можно чуть ли не в любой момент, но иногда Александр горько сожалел о том, что нельзя подойти к ненавистной проекции и съездить ей по физиономии.