Максим Юрченко - Отражение мертвой любви

— Зачем ты это сделала?

Ее черные глаза встретились с моими, и я увидел, как из них потекли слезы. Огромные капли шли ручьем по щекам, размазывая тушь. Плачущая Ева, с ледяным взглядом. Чарующая картина, заставляющая сердце биться.

— Не вздумай уходить!

Я сел на стеклянный пол, положив ее голову себе на колени. Разорвав рубашку, я как мог, обмотал ее руки, но кровь все равно проступала через ткань. В паре метров от нас, ходя из угла в угол, Лиза, ругаясь матом, что-то кричала по сотовому телефону. Через секунду подбежал охранник. Здоровяк схватился за широкое лицо мясистыми пальцами. Не думал, что вид крови может напугать такого медведя, как он. А крови действительно было много. Она медленно растекалась на полу, подсвеченная неоновыми лампами из-под стекла. Синяя. Зеленая. Красная.

— Это ты, — сказала Ева. — Это всегда был ты…

Низкий голос. Несмотря на то, что она может вот-вот умереть, его ноты не дрогнули. Уверенная, хладнокровная Ева. Женщина из снов, готовая покинуть меня навсегда.

— Конечно. Я здесь. Я рядом.

Ее пальцы сжали мою руку. Губы хотели что-то сказать, но я в отчаянии накрыл их своими губами. Первый раз наши тела сошлись воедино. Нежная. Ласковая. Горячая и в тоже время ледяная. Раньше я ни разу не испытывал ничего подобного, целуя женщину. Оторвавшись от ее губ, я аккуратно убрал прядь каштановых волос с лица Евы. Мне хотелось смотреть на нее. Любоваться. Изучить каждый сантиметр ее темных бровей, тонкого носа, высоких скул.

— Останься со мной.

Я плакал. Я не мог ее отпустить. Только не сейчас.

— Кирилл, — она посмотрела на меня и улыбнулась. — Спасибо, что ты спас меня тогда.

— Не вздумай прощаться, слышишь? — я посмотрел на Лизу. — Какого хрена, где скорая?

— Уже в пути.

— Твою мать! Почему так долго?

Я покрыл Еву маленькими, короткими поцелуями, пытаясь остановить неизбежное. Ева закрыла глаза. Мускулы расслабились. Она повисла на моих руках. Опала, словно листва с осеннего дерева.

Руки затряслись от страха и ярости. Я хотел что-то сделать, но не знал что. Хотелось бежать прочь, рыдать и кричать от боли. Но я остался на месте, как статуя, смотря в ее закрытые глаза.

Мир потерял звук. Все казалось отреченным. Обреченный мир обрушился со всех сторон, умирая в немой тишине. Я сидел неподвижно, лишь изредка моргая.

Движение. Кто-то попытался забрать Еву у меня из рук.

— Кирилл! — кричала Лиза. — Отпусти ее, Кирилл!

Меня словно вытянули из тоннеля пустоты и вернули в реальный мир. Все обрело цвет, звук, запах! Врачи схватили Еву и, положив на каталку, увезли дальше по коридору. Я остался сидеть на полу в луже крови, с воспоминаниями о нашем роковом поцелуе. В голове всплывали кадры кинжала, разрезающего воздух, кожу, плоть. Крик толпы. Стеклянные глаза ублюдков, что были готовы дать умереть своему лидеру, в угоду собственным больным фантазиям. В голове что-то щелкнуло. Сердце заработало с бешеной скоростью. Как укол адреналина.

Сомкнув окровавленные кулаки, я поднялся на ноги, подошел к входу в это адское отродье и сорвал красную занавеску к чертовой матери. Во мне бушевала ярость. Глядя на то, как все продолжали трахать друг друга, упиваясь алкоголем и закидываясь наркотой, я не смог сдерживаться.

Руки пошли в расход. Я молотил каждого кто попадался на пути. Пинал ногами обнаженных женщин, старух в образе стриптизерш. Перевернул красный диван, на котором геи ублажали друг друга орально. Правый кулак влетел в голову здоровенного мужика, бьющего плетью маленького мальчика. Подошва ботинка приземлилась в волосатую спину мужчины, мастурбировавшего на привязанных девушек, в образе путан. Я бил, пинал и переворачивал, пытаясь уничтожить этот храм похоти, который позволил умереть его предводителю. Под зубодробящий бас я разносил в щепки и кровь все, до чего могли дотянуться мои конечности.

Костяшки пальцев сбились. Ботинки облились красным цветом.

Удар.

Темнота…

Влага. Мокрое лицо. Боль в затылке.

Открыв глаза, я увидел, как с неба падают крупные хлопья снега, приземляясь на мои ресницы. Холодные, одинокие, бегущие отчего-то. Умирающие на грязном асфальте. Теряющие себя в момент прикосновения. Я открыл рот, и несколько снежинок упали на язык.

Потрогав голову, я обнаружил кровь на кончиках пальцев. Видимо не хило пришлось приложиться, чтобы вырубить меня. Последнее что мелькало перед глазами, это испуганные лица фанатов «Безумия», перед тем как мои удары приземлялись в их головы.

— Черт…

Затылок раскалывался на две части. Встав на ноги, я осмотрелся по сторонам. Глухой двор. Рассвет. Видимо меня выкинули из клуба, как какой-то мешок с дерьмом. Хорошо, что удалось отделаться так легко. После того погрома, что я устроил — это действительно везение.

Хромой походкой, грязный, мокрый от снега, я поплелся по дворам, в поисках выхода из лабиринта каменных джунглей. Старушка, выгуливающая собаку, которая нагло гадила возле бордюра, взглянула на меня с лицом полным отвращения.

Ева…

Как удар кувалды в душу, вернувший сознание. Блеск кинжала. Кровь. Глубокие темные глаза женщины, ищущие ответа в моем лице. Что с ней случилось? Я видел, как она умерла на моих руках. Чувствовал напряженное тело, в одну секунду потерявшее стержень. Хватая воздух, я пытался прийти в себя. Но облокотившись рукой о стену, я просто стоял и безмолвно рыдал.

Хотелось позвонить Бьерну, бежать в близлежащие больницы, узнать, как она? Что с ней? Но я до жути боялся. Ведь если на том конце мне скажут, что она умерла, значит, так оно и есть. Значит — это конец. Моя голова в песке. Пока я не знаю наверняка — она жива. По крайней мере, для меня.

Трус. Трусливый щенок — вот она моя сущность. И как бы я не пытался убежать от самого себя, всегда случается что-то напоминающее мне о том, кто я есть на самом деле. Я все еще тот маленький мальчик, смотрящий в глазок, ждущий возвращения родителей, каждый раз, когда услышит шум в подъезде. Юноша, прячущийся за музыкой и рифмованными словами, в надежде, что его выдуманный мир, когда-нибудь окажется реальным. Больной шизофреник, кричащий на всю больницу, молящий не закрывать дверь. Ведь тогда ему будет казаться, что он не одинок. Тот, кто не в силах простить себя за смерть мамы и папы. Ведь если бы не приступ паники тогда в машине — родители остались бы живы. Мужчина, бросивший беременную жену в угоду своим собственным желаниям, стремлениям, мечтам. Тот, кто затаил обиду на друга из-за женщины. Человек без стержня, принципов, чести и морали. Никто. Жалкое отражение в зеркале, опустившее глаза перед лицом хозяина.

На последние деньги, что я нашел во внутреннем кармане грязной куртки, я купил алкоголь. На попутках добрался до дома. Плетущимися ногами поднялся на свой этаж и, после нескольких попыток попасть ключом в замок, зашел в квартиру.