Александра Бракен - Темные отражения [litres с оптимизированной обложкой]

В горле появился комок.

– Ли считает, что их выдали члены банды, – закончил Тостяк. – Якобы они были в доле со скиптрейсерами.

Я не знала, что на это сказать. Мысль о том, что кто-то из нас способен обратиться против собрата, приводила меня в ярость. Хотелось рвать и метать, может, даже превратить стеллаж, около которого мы стояли, в груду металла.

– Я верю Лиаму, – медленно произнесла я. – Он хороший парень, но слишком доверчивый, а у тех ребят оказались не лучшие намерения.

– Точно, – ответил Толстяк. – Он так усердно ищет добро в человеческом сердце, что способен не заметить нож в руках.

– И даже после этого обвиняет в случившемся себя и приносит извинения за то, что оказался такой привлекательной жертвой.

Именно это и смущало меня в Лиаме больше всего: если ему хотелось быть доверчивым и добросердечным, нужно было податься в бойскауты. Для того, кто пережил столько смертей и мучений, такое сочетание было весьма необычным. Но Лиам почему-то до сих пор верил, что внутреннее и внешнее в человеке – одно и то же. Это вызывало одновременно и восхищение, и жгучее желание защитить. Видимо, Толстяк испытывал те же чувства.

– Думаю, мы оба знаем, что до совершенства ему еще далеко, сколько бы попыток он ни предпринимал. – Толстяк сел на пол и привалился спиной к пустой полке. – Этот парень никогда не был великим мыслителем. Все быстрей, быстрей, быстрей – делает то, что подсказывает нутро, а потом киснет от чувства вины и жалости к себе, когда дела идут не так, как хотелось бы.

Я кивнула, рассеянно теребя прореху на рукаве, которую заметила только сейчас. Как же я умудрилась взять эту клетчатую рубашку? Из ночного разговора с Зу я поняла, что Лиам винит себя за случившееся во время побега, однако теперь стало ясно, что корни проблемы лежат гораздо глубже.

– Могу зашить тебе попозже. – Толстяк кивнул на порванный рукав. – Только напомни.

– Кто научил тебя вышивать? – спросила я. По-видимому, это был неправильный вопрос. Толстяк резко выпрямился, словно я сунула ему за воротник кусочек льда.

– Я не умею вышивать , – выпалил он. – Я умею зашивать. Вышивают ради красоты, зашивают – чтобы спасти жизнь. Я бы не стал заниматься этим ради забавы или для развлечения. Это практика.

Толстяк уставился на меня поверх очков, дожидаясь, пока я пойму его слова.

– Отец научил меня зашивать еще до того, как я подался в бега, – в конце концов сказал он. – На всякий случай.

– Твой отец – доктор? – спросила я.

– Травматолог. – Толстяк не пытался скрывать свою гордость. – Один из лучших в округе Вашингтон.

– А чем занимается твоя мама?

– Работала в Департаменте защиты, но после того, как отказалась зарегистрировать меня в базе ОЮИН, слетела с должности. Не знаю, чем она сейчас занимается.

– Да уж, это вам не хухры-мухры, – сказала я.

Толстяк фыркнул, но я видела, что комплимент растопил его сердце.

Минуты тянулись за минутами, и разговор сошел на нет. Я достала блокнот Зу и пролистала его до самого начала. Первые страницы оказались заняты каракулями и набросками, а дальше, лист за листом, тянулись математические задачки и примеры. Почерк Лиама был красивым и аккуратным, и, к моему глубокому удивлению, почерк Зу тоже.

Бетти проехала 118 миль за три часа. Как быстро ехал Ли?

У тебя есть пять «Спикерсов», которые нужно разделить между тремя друзьями. Ты разрезала их пополам. Сколько получит каждый из друзей? Как убедить ворчащего Толстяка, что остатки распределены поровну?

А потом я наткнулась на текст, написанный совершенно другим почерком – грязным и неряшливым. Буквы выглядели темнее, словно автор нажимал на ручку слишком сильно.

Я не знаю, что сказать об этой книге, помимо того, что уже сказано. А рассчитывать на то, что скажу умную вещь, даже боюсь. Джонатан Свифт всегда отдавал особенную дань свободе самовыражения, и на протяжении всей новеллы я, благодарный читатель, поражаться не уставал потрясающей игре слов. Местами она удивительно напоминает «Робинзона Крузо», и могу особенно отметить тот момент, когда герой плывет в Лиллипутию. Думаю, для героя выйти на контакт с лиллипутами было не лучшим решением, но тончайшие пародийные намеки на современную действительность и ужас происходящего впечатляют. Я понял, в чем выражена связь между мечтой и реальностью. Сначала мы встречаем Гулливера юным мечтателем. Ему подавай приключения, он согласен плыть куда угодно ради морского путешествия. И только в ходе развития событий происходит становление его личности. Вот почему мы встретимся с этой книгой в школе и будем так тщательно ее изучать. Если бы меня попросили: «назови лучшее место в книге», я бы выбрал путешествие в Лапуту – потому что это то самое место, где мне действительно очень хотелось бы побывать. Моя голова вечно витает в облаках, и каждодневное изучение математики и философии для меня – предел мечтаний. Пару раз было время, когда казалось, что Свифт перегибает палку в деталях социального строя и я немного скучаю, но те, кто грезит кругосветным путешествием, наверняка останутся довольны. Я же люблю оценивать провокационную литературу с рациональной точки зрения.

– Эмм… – Я показала страницу Толстяку. – Это твое?

– Дай сюда, – выпалил он, протянув руку. Его лицо побелело от страха, ноздри затрепетали. Пальцы дрожали так, будто я напугала его до полусмерти. Я почувствовала укол вины. Толстяк вырвал листок из блокнота.

– Слушай, извини. – Зеленый оттенок его лица вызывал у меня серьезные опасения. – Я не имела в виду ничего такого. Просто хотела поинтересоваться, зачем ты практикуешься в написании эссе, если считаешь, что мы уже никогда не вернемся в школу.

Несколько секунд он просто смотрел на меня с каменным выражением, а затем в его глазах что-то дрогнуло. Толстяк с шумом выдохнул.

– Я практикуюсь не для школы. – Вместо того чтобы убрать листок в портфель, он положил его между нами. – Задолго до… до лагеря родители решили, что за нами следят СПП. Как ты уже знаешь, так оно и было. Они спрятали меня дома у бабушки с дедушкой, а потом – помнишь, я говорил, что Интернет стали проверять? – мы придумали способ обмануть власти. Это случилось в то время, когда на маму начали давить на работе.

Я вновь посмотрела на листок бумаги.

– Значит, вы использовали книжные рецензии?

– У меня был лэптоп и несколько беспроводных интернет-карт, – сказал он. – Мы собирались публиковать книжные обзоры. Это был единственный способ общаться так, чтобы нас не засекли.

Толстяк закрыл текст ладонью так, что осталась видна лишь первая колонка слов. Я на свободе не могу выйти на связь давай встретимся где-то назови место и время скучаю люблю.