Дмитрий Троцкий - Арк [litres]

Рассмеявшись, следователь расписался и положил папку обратно в салон.

– Не хочу подводить кадровый отдел.

Если снаружи штаб, как его окрестили оперативники, выглядел как серый бетонный куб с единственным плотно занавешенным окном и массивной дверью, обитой серебристыми металлическими пластинами, то внутри это было абсолютно пустое помещение, без намеков на окна: дверной проем, четыре стены, пол и потолок. Все отделано странным светящимся материалом, напоминающим янтарь, создававшим приятный глазу полумрак в зале.

Правда, одна вещь все же была здесь, ради которой они и пришли.

Чемодан.

Старый, явно довоенного производства, судя по всему, сделанный из фанеры, когда-то он был коричневого цвета. Теперь эта рухлядь уже просилась на помойку, но почему-то была заботливо оставлена тут таинственным хозяином Хранилища.

– Это ловушка, – без обиняков заявил Черный Полковник.

– Мы все проверили, – словно оправдываясь, ответил оперативник, – ни взрывчатых, ни отравляющих веществ анализаторы не выявили. Но открывать и трогать, как и было приказано, никто не посмел. Если надо – снаружи ждет бригада саперов.

Бача вежливо взял могучими руками за плечи сотрудника и развернул лицом к выходу:

– Брысь, и все пусть все тикают метров на сто отседова. Мы этот чемоданчик на троих сообразим.

Бывший следователь, вдруг неожиданно вошедший в элиту спецслужб, даже не дернул щекой. «Молодец, парень», – подумал внимательно следивший за новичком Полковник.

– А собака? – жалко уточнил оперативник.

– И хот-дог свой тоже забирай, найдем чем закусить. Живо, живо!

Тот кинулся исполнять приказ, а Бача подошел к чемоданчику и стал его разглядывать.

– Слушай, назгул, посмотри сюда. Здесь следы от наклеек. Такие обычно раньше ставили на багаж во время международных путешествий.

– Что это нам дает? – прохрипел тот.

Бача почесал в затылке.

– Собственно, пока ничего. Но возьмем на карандаш. Ладно. Новичок, глянь там, спрятались по норам черти?

Следователь выглянул во двор.

– Все чисто, – крикнул он.

– Ну и ладушки. Чего резину-то тянуть…

С этими словами Бача взял чемодан, положил его, отщелкнул замки и откинул потертую крышку. Наверное, с минуту молча, с открытым ртом, смотрел на содержимое. А затем со спринтерской скоростью, беспрерывно матерясь, вылетел за дверь.

– Коллега, мы с вами спешить не будем. Будьте добры, достаньте, что там, – попросил Полковник.

Следователь наклонился и вытащил детскую черную куртку. Сделана она была явно на заказ, из отличного материала, на погонах имела вышитую звезду генерала армии, а на рукаве сиял шеврон «Альфы», где раньше служил Бача.

– Это его сына? – поинтересовался следователь.

– Нет, хуже. Я понял, куда он побежал. Скоро нам всем предстоит большая гонка. А пока осмотрите внимательно куртку, возможно, что-то есть в карманах или за подкладкой.

Следователь, еще ранее заметивший что-то твердое, засунутое в рукав, с удивлением вытащил оттуда свежий номер журнала «Знание – сила» и протянул Полковнику, продолжая методично и скрупулезно проверять каждую складочку куртки.

Сзади раздался вздох:

– Это даже не намек, а ультиматум. «Волны гасят ветер». Коллега, вы закончили осмотр?

– Да.

– Тогда не сочтите за труд, займитесь чемоданом. Абрасакс просто так ничего не оставляет.

Чемодан был девственно пуст, но, имея от природы въедливый характер и привычку все доводить до конца, следователь стал опять сантиметр за сантиметром осматривать его. Развернув крышкой к тусклому свету, внезапно воскликнул, осматривая края:

– Тут надпись! Она почти стерлась, сейчас, минуту, – достал фонарик и почти прислонился лицом: – Хаютина, инициалы «Е.С.»

– Пойдемте, все самое важное мы уже увидели, остальные займутся деталями. Ситуация даже хуже, чем можно было представить. Нам нужно срочно связаться с Генеральным секретарем.

Сочи, 1929 год

Настроение было замечательное. Наконец-то можно отдохнуть от изнурительной работы. Порой казалось, что конца и края не будет этому аду.

Напевая себе под нос модный мотивчик, она открыла только что полученным от вахтера ключом дверь в свой небольшой номер ведомственного санатория. За окном в небе над морем расплывалось ярким блином августовское солнце.

Улыбнувшись, поставила чемодан на пол и аж вздохнула, зажмурившись от удовольствия. Рядом кто-то деликатно кашлянул. Она рефлекторно отпрыгнула в сторону, доставая маленький дамский «браунинг» и прицеливаясь наугад.

На койке сидел элегантный мужчина в полувоенном френче. Лысый, как коленка, а над маленькими пронзительными глазками нависали густые седые брови. Восточный тип лица, загорелая кожа – видимо, здесь уже не первый день.

– Евгения Соломоновна, опустите оружие. Я от Генриха Григорьевича.

Суламифь с облегчением выдохнула.

– Так и пулю в лоб схлопотать можно. Работа у меня нервная. Кстати, – с подозрением спросила она, – он должен был в качестве пароля передать свое имя. Ну?

Кнопмус улыбнулся:

– Детский сад, честное слово. Енох, Енох Гершевич Иегуда. Надеюсь не надо говорить, что товарищ Ягода подобные сведения о себе не афиширует.

Спрятав «браунинг» и устало опустившись рядом с ним на кровать, Суламифь обреченно посмотрела на свой чемодан. Покачала головой.

– Не поверите. Только подумала, что наконец-то смогу спокойно отдохнуть, и тут – вы. Определенно мистика, – саркастически усмехнулась.

– Мне казалось, вы и так не кирпичи на стройке укладываете, нет?

– Ох-ох-ох, знали бы, сколько нервов все это стоит. Нервы, сплошные нервы. Вздрагиваешь от каждого шороха, думаешь над каждым взглядом, взвешиваешь каждое слово. Поверьте, иногда сама жалею, что попалась когда-то на эту удочку – обещание веселой и легкой жизни. Ладно, чего уж там, выкладывайте.

Кнопмус цыкнул зубом и впервые по-настоящему с интересом взглянул на девушку, словно снимая с нее мерку. Затем достал из кармана листок бумаги с цифрами, протянул ей.

– Шифр знаете? Здесь все. Прочтите при мне, я должен буду лично уничтожить послание и дать разъяснения по заданию.

Рыжеволосая Евгения, которую Сталин при вербовке прозвал Суламифью, хотя она ненавидела это имя, взяла с пола свой коричневый фанерный чемоданчик, положила на кровать. Села и, открыв, достала книгу с обложкой, обернутой вощеной бумагой, и стала перелистывать страницы, что-то прикидывая про себя, периодически задумчиво поднимая глаза к потолку.

Кнопмус не мешал ей, не пытался подглядывать. Лишь взглянул на аккуратную надпись с внутреннего бока крышки чемодана – «Хаютина Е.С.» – и, хмыкнув, подошел к окну. Стал смотреть на буйство зелени, за которым открывался фантастический вид на Черное море. Вдруг раздался удивленный возглас: