Дмитрий Троцкий - Арк [litres]

– Берлога, я Туман, Берлога, я Туман, как слышите? Кукушка поет соловьем, деревья не пилить! Деревья не пилить… Принял тебя, Берлога, отбой.

Внутри за рацией сидел в маскировочном халате Кнопмус. Увидев вошедшего, улыбнулся, кивнул на топчан рядом с собой.

– Извини, Натан, вставать не буду, низковато. Садись сюда, уже второй день тебя дожидаюсь.

Пригибаясь, гость подошел и пожал протянутую руку Юрию Альфредовичу, затем устроился поудобней рядом.

Кнопмус взял со стола огромный нож, ловко вскрыл пару консервных банок, стоявших на столе.

Протянув одну из них гостю, плеснул в жестяные кружки что-то из фляжки.

В нос ударил терпкий запах спирта.

– Давай, за встречу.

Они выпили, и Стругацкий набросился на тушенку. Подцепив кусок вилкой, прожевал и с удивлением стал разглядывать банку в тусклом свете лучины.

– Трофейная, – пояснил Кнопмус, – вчера немного вперед продвинулись и пополнили, так сказать, свои запасы продовольствия. Не бойся, не из человечины, ешь спокойно.

Он прислушался к происходящему снаружи.

– Не стреляют больше. Отлично. Теперь, если кто захочет нанести нам нежданный визит, мы сразу об этом узнаем.

– Ночные стрельбы ради дорогого гостя были? – поинтересовался Стругацкий.

– А ты как думал! Прием по высшему разряду. Ладно. Запоминай наглухо, второй раз повторять не стану. Уже скоро мы снова встретимся, и тогда вернешь должок за тридцать седьмой год. Но для этого необходимо выбраться из города. По дороге перехвачу, здесь слишком пристальное внимание к моей скромной персоне.

Натан Залманович не торопясь, с наслаждением прожевал кусок тушенки и спросил:

– Каким образом мы эвакуируемся с семьей?

– Не с семьей, – поправил тот, – возьмешь с собой только Аркадия, он поможет в трудный момент.

Стругацкий замотал головой и поставил банку на стол.

– Нет. Простите, но так дело не пойдет. Или едут все, или не едет никто.

– Ты меня не дослушал. С женой и Бобкой все будет в порядке, я позабочусь об этом. Проблема в другом. Тебе предстоит сыграть самый сложный спектакль в своей жизни. Будешь предпринимать все усилия, чтобы вывезти всех, но безуспешно. Горе должно быть убедительным даже для супруги и детей. Иначе – сам знаешь. Сталинград ведь еще не забыл? Тогда было, конечно, проще. Теперь пришлось пойти ва-банк и задействовать местных чиновников. За тобой будут наблюдать сотни внимательных глаз. Малейший прокол, и я не поставлю за жизнь твоей семьи ломаного гроша. Следующее не менее важное…

Вдруг Кнопмус замолчал. Натану Залмановичу показалось, будто маленькие, глубоко посаженные глаза таинственного собеседника на мгновение затопила чернильная тьма.

– Ложись! – закричал он внезапно и, столкнув на земляной пол Стругацкого, сам бросился сверху.

Рядом громыхнуло так, что на какое-то мгновение мир словно исчез. Затем Натан Залманович почувствовал, как на спину сыплются комья земли, а рядом падают горящие остатки деревянных балок землянки.

На месте, где еще недавно стоял стол с рацией, зиял край большой воронки.

Кнопмус протянул руку.

– Бегом отсюда. Меня выследили. Уходим к лодке.

Стругацкий вскочил. На удивление, не было не то что контузии, даже на руках не осталось ни единой царапины, хотя снаряд разорвался в двух шагах от него.

Отряхнув с шинели землю, он услышал вновь начавшуюся перестрелку и канонаду.

– Уходи сам, я должен забрать своих людей, – ответил Натан и кинулся без промедления к охранявшему их оцеплению.

– Как же мне надоели эти блаженные, спасу от них нет, – проворчал себе под нос Кнопмус и аккуратно двинулся следом, постоянно внимательно оглядываясь.

С пригорка в сторону мирно покачивавшейся у берега лодки спешил маленький отряд, позади которого, поминутно отстреливаясь от наступавших немцев, бежали Стругацкий и Кнопмус.

– Погоди, – закричал Юрий Альфредович, – так нам не уйти. Стой на месте, не шевелись. Придется играть не по правилам.

Приученный к дисциплине, Натан Залманович мгновенно застыл, будто статуя, радостно глядя, как его ребята уже подбегают к лодке, и приготовился к смерти.

Но неожиданно за спиной словно повеял легкий ветерок, выстрелы резко оборвались. Он с удивлением обернулся и понял, что никаких немцев там нет.

– Все, дуй к своим, я буду уходить другим путем. Да, главное чуть не забыл, вот, возьми, – сказал Кнопмус и, порывшись в складках плащ-палатки, вытащил какой-то конверт. – Здесь все необходимые тебе документы. Через несколько месяцев встретимся, тогда и объяснимся.

– Не знаю, кто вы такой на самом деле, но удачи вам, Юрий Альфредович.

Стругацкий споро спустился к берегу. Вот уже исчезла лодка за дождевой завесой, а Кнопмус все стоял на пригорке и смотрел на осажденный город.

К нему неторопливо подошел лобастый пес.

– Проследи за ним, старый друг. За ним и за Аркадием. Встретимся в Вологде.

Тот кивнул, спрыгнул вниз, вошел в темную воду и бесшумно поплыл следом.

Москва, 1985 год

У выхода из оружейной комнаты его уже ждали двое ребят из «девятки».

– Разрешите доложить, товарищ генерал, вас срочно просят прибыть на пункт связи.

Они сели на такую же, как и внизу, дрезину – модель была специально сконструирована для правительственного метро. Буквально через две минуты подъехали к платформе, на которой суетились между громоздкими приборами десятки людей.

Кто-то, завидев Зайцева, замахал руками:

– Сюда, товарищ генерал!

Подойдя к связисту, Геннадий Николаевич вопросительно кивнул.

– На проводе Институт и Кремль, – пояснил тот, – с кем будете первым говорить?

– Давай Институт, – хмуро буркнул генерал.

В трубке раздался знакомый голос:

– Батя, это Глобус. Что за фигня творится?

– Доложи обстановку.

– Так точно. Короче, утром все началось, после твоего звонка. Ты уже вниз спустился, и я с тех пор сижу на телефоне, караулю. Приезжает из Бункера смена в полном составе. У всех здесь глаза, как чайные блюдца, будто призрак отца Гамлета им явился. Тут они нам вываливают: Директор приказал перерубить все линии связи и покинуть объект до особых указаний.

– Стоп. По порядку. Общались ребята с кем?

– Ясное дело, со Спикером.

– Так, может, он пьяный был? Водится за ним такой грешок.

– Трезвый как стекло, Батя. Смена Ястреба была, а ты сам знаешь, он на дух спиртное не переносит, лучше любого гаишника за километр чует запах.

– Поехали дальше. Сам Директор присутствовал или просто Спикер на словах передал Ястребу указания?

– Еще хлеще. Сначала Спикер оповестил все посты: срочно прибыть на КП. Ну ребята явились, выстроились в караулке. Приходят Директор со Спикером, Ястреб доклад начинает. Но вдруг, неожиданно для всех, Директор обнимает Ястреба и говорит: «Прости меня». Затем оглядывает бойцов и командует: всем немедленно отправляться в Институт и до особого распоряжения в Бункере не появляться. А теперь представь мое состояние. Бача и его команда в воздухе, летят в Москву, ты под землей, связи нет. А тут еще генсек, зараза, названивать начал…