Андрей Шипилов - И упало Слово

Они «выучились» тому, что пытаться избежать удара бесполезно и просто «не видели» открытых дверей клеток, вернее не видели в них пути к спасению, в то время как другие собаки не имевшие такого «опыта беспомощности» прекрасно соображали, что через дверь можно убежать.

Снова и снова повторяли ученые эксперимент в разных вариациях, и результат был неизменен. Выяснилось, что феномену «выученной беспомощности» подвержены все живые существа, независимо от интеллекта. В равной мере ему подвержены и люди, и собаки, и даже блохи.

Если посадить блох в банку и оставить ее открытой, то они все выпрыгнут быстрее, чем за минуту. Но если банку закрыть крышкой и оставить на несколько дней, блохи «выучатся», что сверху —крышка, и что если прыгнуть вверх, ударишься об нее. И они перестанут прыгать вверх. И не будут прыгать даже если крышку убрать. Они видят, что крышки больше нет, но она продолжит существовать для них ментально, и они не будут даже пытаться.

— Кажется, я понял, — сказал Стар, — ты намекаешь, что вокруг есть разные выходы из нашей беспомощной ситуации, но мы их просто не видим? У нас эта самая выученная беспомощность?

Анна засмеялась.

— Нет, Стар! У нас с вами уже — нет! Те, кто понял, что этот мир не надо спасать — они уже вылечились! Ведь мы собрались здесь именно для того, чтобы искать выход. Ничто не помешает нам выйти через открытые ворота, когда мы его увидим! У нас с вами больше нет этой беспомощности, но весь мир поражен ею. Он обречен ходить по кругу и не видеть путей спасения. Любой из нас может выйти, но мы не сможем вывести остальных, пока они больны.

— Ты знаешь, как их исцелить?

— Знаю, — ответила Анна, — исцелить их можно словом. Просто — словом. Но это должно быть особое слово. У вымученной беспомощности есть одна подлая черта, человеку бесполезно показывать на распахнутую дверь и кричать «выходи здесь». Открытую дверь он и так видит, без вашей помощи. И оттого что вы объясните ему, дверь открыта — ничего не изменится. Болезнь заключается в том, что у него на уровне логики будет заблокирована возможность связать эту открытую дверь со спасением. Я знаю, как подобрать слова, которые сняли бы эту блокировку, но для этого мы сначала должны найти саму дверь.

— Вначале было слово! — Вдруг сказала Глинская.

— Что?

— В одной очень древней книге, наверное, самой древней из написанных людьми, сказано, что весь этот мир начался с одного-единственного слова. «Вначале было слово!» —именно этими словами начинается книга.

— Значит, наша с вами задача, — сказал Корчак, — это отыскать нужную дверь, а задача Анны, подобрать нужные слова, которые открыли бы эту дверь для всех. Выглядит — несложно, но боюсь, что на нашем пути окажется слишком много лишних, ненужных дверей, и нам придется заглянуть за каждую, чтобы убедиться в этом.

— За некоторые лучше не заглядывать, — вдруг сказала Шарлотта, — мне довелось однажды заглянуть за одну из них, и я бы очень хотела, чтобы вы никогда не узнали о том, что там происходит.

— Боюсь, Шарлотта, что нам в наших поисках придется узнать много такого, о чем лучше не знать. Но иного пути к выходу, кроме как распахивать все эти двери поочередно, у нас нет.

— С чего вы предлагаете начать? — спросил Тагор.

— Я предлагаю начать с того, чтобы выпить все то шампанское, что стоит в углу! Не забывайте, все думают, что мы тут играем, а значит бутылки должны остаться пустыми!

Дежурный на вахте виновато улыбнулся и развел руками:

— Не получится коптер вызвать, метель. Ветер, в трех метрах ничего не видно. Погода совершенно нелетная.

Корчак вдруг понял, что он так глубоко ушел в работу, что даже не задумывался, какая за стеной погода. Комфортная атмосфера центра расслабляла, здесь было все необходимое для жизни и работы, всё под рукой. В большой библиотеке были оборудованы рабочие места, был доступ к компьютерной сети, и не было никакой необходимости куда-либо уезжать, даже выходить наружу. Можно было заказать кофе и сэндвичи прямо в библиотеку, и их принесли бы. Дабл Ви приказал выделить Корчаку отдельный персональный кабинет в здании центрального управления, но Корчак заглянул туда только один раз, на несколько минут, когда переоделся и оставил там свой лейтенантский мундир.

Лишь сейчас он сообразил, что он вообще не высовывал нос за пределы центра последние две недели.

— Что же делать? — растеряно спросил он у вахтера, — мне надо срочно в центральное управление, меня ждет Дабл Ви.

— На вездеходе доберетесь, — пожал плечами вахтер, — ваши коллеги уже вызвали его, ждут, они тоже в главное управление спешат.

— Ян, идите сюда, — услышал он голос Шарлотты.

Корчак обернулся, за столиком у выхода на креслах с комфортом расположились Шарлотта и Елена Глинская. Они пили кофе, на столе стояла тарелочка с печеньями.

— Распорядиться, чтобы вам принесли кофе? — спросил вахтер, — вездеход будет не скоро, снегу намело, расчищать не успевают.

— Да, спасибо, было бы неплохо, попросите принести капучино. И попрошу вас предупредить Дабл Ви, что я сильно опоздаю. Возможно, он захочет перенести встречу.

— Он в курсе, — ответил дежурный, — он уже передал для вас сообщение, чтобы вы обязательно приехали сегодня, с любым опозданием. Они будут вас ждать столько, сколько нужно. И там, кроме Дабл Ви, будут другие важные персоны.

Корчак подсел к девушкам.

— Какой-то у вас слегка ошарашенный вид, — улыбнулась Шарлотта, — что случилось?

— До меня сейчас дошло, как быстро среда меняет человека. В лагере — мысли о погоде, о температуре на улице преследуют тебя постоянно, спишь ты или бодрствуешь. Но стоило мне оказаться здесь, я забыл совсем о погоде. Здесь в этом нет никакой необходимости, и я вообще забыл, что погода существует.

— А в лагере какая необходимость следить за погодой?

— О, в лагере от этого порой зависит жизнь, — воскликнула Глинская. — Температура зимой иногда падает до минус тридцати и даже ниже. — Зимняя одежда у лагерников — так себе, от такого мороза не спасает, далеко не все помещения хорошо отапливаются, а многие даже плохо изолированы от улицы. Если температура на улице минус сорок, а ты не успел на последний транспорт в барак — считай — покойник, пешком не дойдешь. И согреться негде. На улице — минус сорок, в помещении — может быть чуть-чуть выше нуля, только чтобы вода не замерзала, экономят на отоплении.

— А если и не экономят, — добавил Корчак, то все равно. — В самом помещении может быть и 20 градусов тепла, а внизу — у пола — все равно — минус десять. Все в пимах ходят. Можешь лечь в тепле, а проснуться из-за того, что на тебя намело снегу через неплотно подогнанное окно или черезщель в стене. А летом можешь проснуться из-за того, что ты лежишь в луже дождевой воды. Поэтому в Лагере все планируют свои дела и вообще всю жизнь, исходя из прогнозов погоды.