Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

— Не пробовал, — признался Алессандро.

— Познакомлю тебя с женой и детьми, давай, а потом и остальные наши подтянутся… Они все тут, в Европе, прилетят на выходные ради тебя, уж я их прижму, припрутся все…

— Спасибо, Громила, я подумаю.

— Харе думать, командир, — сказал Громила. — Прилетай и всё.

— Скинешь мне телефон Каллума?

Громила помолчал.

— Ну и сука ты, командир, — прокомментировал он. — Сейчас пришлю.

— Спасибо.

— Напиши потом, как прошло, окей?

— Не вопрос, Громила. — Алессандро улыбнулся. — Прилечу к тебе и всё расскажу сам.

Он получил сообщение спустя пять минут. Ещё минут пять Алессандро смотрел на экран и думал, позвонить или нет. Позвонил. Каллум не ответил. Тогда Алессандро зашёл в Сеть и забронировал себе билет на рейс до Глазго на следующую неделю.

Каллум Орр, тридцать лет назад служивший в штурмовом спецназе войск Европейского союза и во время наступления на Бангкок крикнувший командиру отряда «берегись!», жил на узкой, застроенной двухэтажными кирпичными домами улице на севере Глазго. С хмурого неба накрапывал дождь, около пожарного гидранта мочилась собака с электронным ошейником.

Алессандро позвонил в дверь № 37. Ему никто не ответил. Алессандро перешёл улицу и посмотрел на дом с другой стороны. Небольшой кирпичный дом в ряду таких же старых, выцветших строений с черепичной кровлей. Окна в доме 37 занавешены изнутри, модные ныне регуляторы прозрачности не установлены. Камер видеонаблюдения на улице Алессандро тоже не заметил.

На двери соседнего дома было намалевано граффити — что-то вроде мастурбирующего лепрекона с электронными очками на глазах, разинувшего рот и выкатившего язык от удовольствия.

Вдруг в окне первого этажа, рядом с дверью, что-то мелькнуло. Алессандро помахал рукой. Дверь медленно отворилась, и Алессандро подошёл ближе. Внутри оказалось очень светло; свет хлынул из щели на улицу, и Алессандро прищурил глаза, с трудом разглядев невысокую и щуплую фигуру Каллума.

— Сандро! — воскликнул он. — Ты всё-таки приехал.

— Как ты, Каллум? — спросил, улыбнувшись, Алессандро.

— С ума сойти, — покачал тот головой. — Ты такой же.

— Я и сошёл, — ответил Алессандро. — Я и сошёл.

Каллум был ниже ростом, худощавый, со впалыми щёками. Маленькие глаза, заострённый нос, квадратный подборок и чисто выбритая кожа, не в пример обросшему светлой бородкой Алессандро. Где-то на макушке, под копной спутанных длинных волос, как будто что-то стягивало кожу, не давая обвиснуть и покрыться морщинами. Напоминало следы пластической хирургии, но Каллум живо улыбался, кожа не стесняла мимику.

— Ты без чемодана? — спросил Каллум, оглядев Алессандро — тот стоял в ботинках, серых старомодных джинсах, свитере и коричневом пальто нараспашку, держа руки по швам. — Ты не останешься?

— Я вещи в гостинице оставил.

— В гостинице? — Каллум как будто удивился. — Ладно. Так ты зайдёшь?

Он отступил внутрь, приглашая Алессандро за собой. В доме было тепло, даже душно, и Алессандро скинул пальто в прихожей.

— Проходи, — говорил Каллум, — тут у меня не прибрано, я ведь не ждал, по крайней мере так скоро, но…

— Я звонил тебе. — Алессандро осмотрелся. Первый этаж занимали кухня и гостиная: старый диван и кресла вокруг небольшого столика; рядом под торшером стоял рояль, занимавший почти всё свободное место. Везде были разбросаны бумажные книги — на полу, на диване, на столе, на рояле; на кухне, прислонённая к холодильнику, стояла гитара, в углу валялись два барабана и палочки.

— Проходи, садись, — пригласил Каллум, указывая на свободное место в углу дивана. — Хочешь чаю или кофе? У меня больше ничего нет, если ты голоден…

— Нет, спасибо, я не голоден, — отказался Алессандро.

— Я сам делаю чай, — Каллум показал на японский керамический чайник, — если ты пил только заваренный машинами, то рекомендую…

— Нет, не хочу, спасибо. — Алессандро сел. Что-то ему казалось здесь необычным, и дело было не в разлитом по комнатам желтоватом свете, не в занавешенных окнах и не в лестнице, которая вела к закрытой двери на втором этаже. Вот! Он не видел здесь ни одного экрана. На стенах висели фотографии в рамках — попадались даже чёрно-белые, — но это были именно фотографии, распечатанные и вставленные в рамки. В углу, протянув шнур к розетке (розетка, подумал Алессандро, первый раз вижу устройство, которое требует зарядки), стоял музыкальный проигрыватель с колонками по бокам, проигрыватель из времён Алессандро, наверное, даже без подключения к Сети.

Каллум сел напротив Алессандро на диван, скрестив босые ноги. На нём была просторная тёмно-зелёная рубашка и серые джинсы.

— Ну вот, командир, мы и встретились.

— Да, — кивнул Алессандро.

— Знаешь, я как будто попал в прошлое.

— А я, ты знаешь, попал в будущее.

Каллум не улыбнулся.

— Как это было? — спросил он.

— В смысле?

— Когда тебя отшвырнуло взрывом, и на тебя рухнул беспилотник, и взорвался, мы с ребятами вытащили тебя… Ты был без ноги и без руки…

Алессандро мельком взглянул на свои целые руки и ноги.

— Грудная клетка разворочена, кожа вся обожжена, сердце спас костюм, мозг, скорее всего, тоже, но стекло визора вспороло тебе щеку… — Каллум смотрел ему в глаза, и Алессандро представил, что он видел вместо улыбающегося, заросшего бородой лица. — Извини. Тебе это уже рассказывали, наверное, неоднократно?

— Громила говорил, — подтвердил Алессандро. — Но без подробностей.

— Не хотел тебя травмировать?

— Видимо, да.

— Не думаю, что тебя это тронет, — покачал головой Каллум. — Я смотрю на тебя и не верю, что это тебя мы тащили тогда к вертолёту… Что это ты лежал в капсуле, с закрытым глазом, одним, потому что второй был обожжён, и врачи сказали, что ты уже мёртв. То есть жив, но мёртв, и шансов никаких.

Алессандро кивнул.

— Но ты жив, и я даже не вижу шрамов, и у тебя руки и ноги…

Алессандро улыбнулся.

— Меня оживили, — сказал он, сам не веря в свои слова. Вспышка взрыва опять пронеслась перед его глазами, но он даже не вздрогнул. Каллум спросил:

— Как это было?

— Не знаю. Я как будто проснулся, и всё… руки и ноги, кожа, это всё сделали, пока я был в коме… Мозг включили потом.

— Включили, — повторил Каллум. — Как компьютер.

— В этом и состоит принцип НБп, да? Что мозг — это вроде компьютера?

— Понятия не имею, — ответил Каллум. — Ты уже понял, да, я даже телефоном не пользуюсь.

— Почему?

— Какая-то фобия. Не переношу Сеть. Это ощущение, когда ты не один… А Сеть теперь везде, ты же, наверное, уже знаешь, да? Коммуникаторы теперь подключаются прямо к мозгам, — лицо Каллума скривилось, — они входят прямо в мозг и вторгаются в наше сознание, роются там…