Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

На самом деле там его ждала Элизабет. Процедура заняла около четырёх часов; с Иоанном приехали только самые доверенные люди — пресс-секретарь Эстелла, которую он переманил из Лондона, и начальник его аппарата в их число не вошли. Элизабет тоже позаботилась о секретности: в курсе были только привезённый специалист по НБп и ассистентка. Даже телохранители полагали, что Иоанн просто встречается с любовницей.

Пока Иоанн лежал в кресле-капсуле, Элизабет успела прочитать отчёт о ходе эксперимента в «новой школе» имени Януша Корчака в Гане, решить вопрос с финансированием ряда проектов в Средней Азии, составить жалобу в Комитет по поводу продления лицензии на деятельность в Омане, выразить «Облику Грядущего» сомнения по поводу поддержки умеренных консерваторов в парламентах Восточной Европы, договориться о встречах на форуме в Новом Орлеане и поплавать в море. Купаясь в лучах заходящего солнца и подныривая под волны, Элизабет размышляла, каким человеком очнётся Иоанн после процедуры.

То, что он согласился на полный курс, не стало для неё сюрпризом. Такой умный человек просто не мог поступить иначе. Порой нужен рак мозга и смертельная опасность, думала Элизабет, чтобы люди прислушались наконец к голосу разума. Смог бы Иоанн остаться на своём посту без НБп? Легко. Стал бы он выдающимся генсеком? Возможно. Но использовал бы он свой потенциал полностью? Нет. Будет ли с ним теперь проще? Нет. Будет ли он любить её, как раньше? Неизвестно. Заболеет ли он?.. Неизвестно.

Элизабет нырнула, проплыла под водой несколько минут, поднялась на поверхность и повернула к берегу. Болезнь. Синдром Холиншеда-Краснова. Иоанн не зря сказал, что не хочет умереть от него — этот страх, как ни гони, всегда остаётся с нами… Но осталось недолго. Если Иоанн не заболеет в ближайшие несколько лет, если сама Элизабет не заболеет и не умрёт в ближайшее время, то лекарство… лекарство появится на свет. Впервые она была в этом уверена; впервые в отчёте из школы имени Корчака в Гане зафиксировали положительную динамику. Победа забрезжила на горизонте — её усилия наконец-то начали давать плоды. Продержаться ещё несколько лет, и дело её жизни будет исполнено: то, что она пообещала Алексею, чем бы гордился Нам Ен, что сможет спасти жизнь Иоанна…

На берегу, с полотенцем в руках, Элизабет ждала ассистентка.

— Он очнулся, — сообщила она. — Состояние хорошее.

Элизабет кивнула, вытерлась, но переодеваться не стала — пошла к Иоанну босая и в серебристом бикини. Каменные ступени, по которым она поднималась на третий этаж небольшой виллы на побережье, были холодными. Кресло-капсулу установили в углу комнаты — прямо у раскрытого настежь окна, за которым кричали чайки и шумело море. Иоанн уже пересел на кровать — он сидел в одном халате, разминая затёкшие мышцы шеи. Элизабет перекинулась парой слов с проводившим процедуру специалистом, а потом подошла к Иоанну, взяла его одной рукой за подбородок, другой за шею и подняла ему голову. Внимательно вгляделась в светло-карие с зелёным отливом глаза.

Иоанн открыл рот и показал ей язык.

— Посмотрите моё горло, доктор? — спросил он.

Элизабет наклонилась и поцеловала его, легонько прикусив язык губами.

— Солоновато, — сказал он, — я предпочитаю кисло-сладкий.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Великолепно, — ответил он.

— Нет, ты чувствуешь себя как раньше, — улыбнулась она. — Если что-то меняется сразу, значит, процедура прошла неправильно.

Иоанн улыбнулся ей в ответ.

— Я рад, что это сделал. И рад, что не чувствую никаких изменений. Меня радуют вопли чаек и шум моря, твоё тело великолепно, твои рыжие волосы напоминает мне о Мэри, и, поскольку я снял и выключил коммуникатор, никто не достаёт меня. В эту минуту и в эту секунду я счастлив.

— Расскажешь об этом Генеральной Ассамблее, — посоветовала Элизабет, садясь на кровать рядом с ним, — и Совбезу, когда они узнают, что верховный главнокомандующий ВС ООН четыре часа был без сознания.

— Человечество было обезглавлено, — Иоанн обнял её за мокрые плечи и провёл рукой по влажным волосам. — Ты пахнешь морем.

Элизабет положила руку на его грудь, покрытую седеющими волосами, и мягко опустила его на кровать. Комната опустела — специалист тихо вышел, затворив за собой дверь.

— Сейчас половина девятого? — спросил Иоанн.

— Да. У нас есть ещё полтора часа.

— Столько обычно даётся для отдыха после процедуры?

— А ты разве очень устал? — Элизабет распахнула его халат и провела рукой по животу: у него быстро началась эрекция.

— Сейчас устану, — он притянул её поближе к себе, целуя в шею и расстёгивая лиф бикини.

— Я тебя люблю, — сказала она, — но я говорила тебе, что в детстве подверглась насилию со стороны маньяка-педофила, который продержал меня в своём подвале три года, и я забеременела, и мне сделали аборт?..

— Ты намекаешь, — спросил он, входя в неё и отрывисто дыша, — что ты теперь стала… бесплодна, и мне стоит… не опасаться… последствий?

Элизабет рассмеялась и стиснула руки на его спине ещё крепче.

«Четыре часа перекодировки мозга, — подумала она, — и его гнетущая депрессия, из-за которой мы вместо секса занимались пресной саморефлексией, сгинула. Это не волны Средиземного моря и не архитектура Гауди, не хорошие новости из Африки и не моё тело заставляют его шутить и чувствовать прилив сил. Это полный курс НБп, это творение Стивена Голда даёт результаты спустя десять минут после процедуры. Чем пластичнее нейронные сети изначально, чем лучше восприимчивость мозга, тем скорейшего стоит ждать результата… Иоанн, мой милый… Я так рада, что ты теперь один из нас».

Утром, когда Алессандро вышел с рыбаками в океан, шёл мелкий дождь; к полудню тучи рассеялись, и чистое, глубокое синее небо прорезал хобот белого дыма — опять проснулся вулкан Дарвин и, кажется, к нему присоединился Альседо. В порт они вернулись к обеду и везли хороший улов — попалось несколько акул. Разделывали их здесь же, на мокром пирсе, и на пляж выползли охочие до объедков морские львы, а сверху пикировали альбатросы, скандаля с пухлыми бакланами.

Алессандро перекусил с рыбаками в баре неподалёку и выпил две бутылки ледяного пива; болевшие после ударного утра мышцы расслабились, рубашка и шорты, вымокшие от пота, высохли. Потом он помог развезти рыбу по отелям — вдоль побережья и в глубине острова, откуда открывались роскошные виды на леса, долины и равнины, на горы и силуэты вулканов, на далёкий голубой океан с белой пеной набегающих волн.

Алессандро вернулся домой к шести вечера — начинало темнеть, солнце катилось оранжевым шаром за линию горизонта. Он жил на первом этаже старенького двухэтажного дома, его окна выходили на озерцо, где жили розовые фламинго. Перед домом между двух высоких крепких пальм, под звуки мощного прибоя покачивался гамак.