Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

Он сократил ночной сон до двух-трёх часов, ел не больше двух раз в день и всё время работал: в любую свободную минуту он выуживал из глубин памяти какую-то зависшую миллион лет назад проблему и немедленно требовал соединить себя с ответственными людьми. Он взял под личный контроль восстановление МВФ после кризиса, ликвидацию нелицензированного НБп в Центральной Азии и разработку проекта «Стабильная экосистема» для решения проблем, связанных с изменением климата.

С президентами южноамериканских государств он встречался в Сети каждый день, пытаясь склонить их к компромиссу и ослабить напряжение из-за бунта Содружества против монополии на энергоресурсы; за ряд политических уступок он обещал им немедленное снятие санкций, моментальное возвращение инвестиций и расширенное представительство в Комиссии по энергии ООН. Кажется, он был близок к успеху.

Африканские «патриоты» проигрывали, если верить отчётам Пентагона; Иоанн и тут держал руку на пульсе. Он был полон решимости в скором времени преодолеть сопротивление Генеральной Ассамблеи и увеличить силы Коалиции для начала масштабного наступления и зачистки всей Западной Африки. «Видимо, придётся назначить ещё одного спецпредставителя, — строил планы Иоанн, — помимо Центральной Африки, Камеруна и Сомали передать под прямой контроль Комитета и ООН ещё семь-восемь государств Гвинейского залива… Может, в конечном итоге, принять план Мика и создать единую Африканскую Директорию под эгидой Организации? Будет новый всплеск силовых протестов со стороны “патриотов”, но в этом случае руки моих генералов будут развязаны, и мы сможем отвечать быстро и точно…»

Движение антиглобалистов по всему миру радикализировалось, каждый день приходили отчёты о предотвращённых терактах в Северной Америке, Европе и Восточной Азии. Благодаря Сети террористы делали успехи в самоорганизации, и даже Комитет не поспевал за их новыми средствами конспирации. Национальные службы безопасности пока справлялись, но с выходом на международный уровень сразу начиналась путаница, и Интерпол явно не оправдывал возложенных на него ожиданий. Иоанн думал создать новую международную организацию для противодействия террору, и Мик придумал для неё эффектное название «Меч».

Всё упиралось в согласие Генеральной Ассамблеи. Иоанну нужно было, сперва договорившись с председателем Комитета, президентами ЕС и США и секретарём АС, подняться на трибуну и убедить семьсот делегатов поддержать его предложения и выделить фонды. Прения могли длиться целыми днями, камеры в таких случаях не покидали зал, и потому Иоанн не мог на это пойти. Оговорка, чрезмерное потоотделение или (вполне возможно) очередной обморок на глазах у миллионов — и все его проекты умрут нерождёнными.

Если бы Болезнь подождала ещё полтора года, если бы он завершил все эти дела… Тогда он не стал бы выдвигаться на второй срок и всё рассказал бы миру, заплатил бы штраф и сконцентрировался на лечении, как умоляла Федерика, но два года в должности генсека — мало, слишком мало… Он так долго к этому шёл, он уже сконструировал огромный мир перед своими глазами, стал архитектором великолепного будущего, и теперь на его глазах — из-за собственной неспособности, слабости, болезни, провала! — этот мир с дворцами и небоскрёбами, космическими кораблями и армиями, несущими свободу, обращался в пыль и рассыпался под собственной тяжестью…

На экране планшета, с которым он работал, появилась надпись: «ДЛЯ НЕМЕДЛЕННОГО ОПОВЕЩЕНИЯ». Иоанн отвлёкся от проекта резолюции по «Мечу» и прочитал новость.

В Гане «новая школа» подверглась атаке. В заложники захвачено шестьсот с лишним детей и несколько десятков учителей; данные уточняются. Сеть уверена, что это очередная акция «патриотов», разведка пока не подтверждает эту версию. На месте развёрнут оперативный штаб, его возглавил министр внутренних дел Ганы, силы полицейского спецназа оцепили школу; в районе также оказались наёмники ЧВК «Хай Яо», которые в данный момент пытаются блокировать силы полиции. С чем это связано — неизвестно, но, по сведениям ЦРУ, «Хай Яо» работают на «Голд Корпорейшн». Никаких требований или угроз от террористов пока не поступало, но оперативный штаб воздерживается от активных действий; пока все заложники живы, убиты пятеро охранников школы — бойцов «Хай Яо».

«Школа наняла их для охраны, не доверяя местной полиции, — подумал Иоанн. — Обычная практика. Там идёт война, и пока я не одержу верх над Генассамблеей, людей будут убивать, а детей брать в заложники. Наверняка они потребуют вывести войска из Африки и отозвать спецпредставителей, а когда мы попытаемся их обмануть, потребуют включить им Сеть. Через пару дней переговоры зайдут в тупик, они убьют пару десятков детей, мы пойдём на штурм, террористов убьют, и я подробно расскажу об этом с трибуны, наверное, даже сам напишу текст. Генассамблею надо ударить в самое сердце, чтобы они дали мне возможность закончить эту войну. Я заставлю их рыдать, я заставлю их стать детьми, которых убьют в ближайшие часы, заставлю их стать ангелами милосердия, которые срывают с Фемиды повязку, заставляют её обнажить меч. Они станут пулями, которые врезаются в нежные тела, они станут последним криком о помощи, слезами из высушенных жаждой глаз, вкусом мочи, которую придётся пить заложникам… Они совершат самоубийство, они сойдут с ума, они будут себя проклинать за случившееся — и согласятся на наступление. Я вытащу из них это согласие клещами скорби. Только время, мне нужно время, Болезнь, мне нужно от тебя лишь время, дай мне это закончить, дай мне немного времени!..»

В палату вошёл помощник.

— Вы прочитали? — спросил он, держа руку у коммуникатора за ухом. — Про Гану?

— Да, — кивнул Иоанн. — Кто там из наших?

— Полномочный посол в Гане. Мы получили информацию от него одновременно с тем, как узнала Сеть.

— Маарфур уже собирает Комитет?

— Заседание через сорок минут.

— Я хочу поговорить с секретарём по безопасности, а потом с Маарфуром, — сказал Иоанн. — Напишите мне предварительный вариант заявления для прессы.

— Вы выступите сегодня?

— Да, — кивнул Иоанн. — Освободи мне первую половину дня.

— Конечно, — помощник сверился с коммуникатором. — Господин секретарь по безопасности на прямой линии.

— Отлично, — он знаком попросил того выйти.

Через час он занял место за трибуной в комнате для брифингов на втором этаже «Ракушки» и выступил с короткой речью:

— Я чрезвычайно обеспокоен происходящим сейчас в Тамале. Захват заложников и использование детей в качестве живых щитов — чудовищное преступление, немыслимое в середине двадцать первого века. Сейчас предпринимаются все усилия для их освобождения, и я молю Бога, чтобы террористы вняли голосу разума и совести и сдались. В таком случае я лично могу гарантировать им справедливый суд, снисхождение и рассмотрение их требований на соответствующем уровне. Повторяю, если Африканский патриотический фронт сложит оружие и сдастся, то я лично готов вступить с ними в диалог и выслушать их требования.