Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

— Дорогой мой сэр, — Крис посмотрел на него снисходительно, и Иоанн подумал, что Крису ещё предстоит прославиться как актёру, — это вы, британцы, постоянно всё записываете. Куда ни плюнь — записи, раскадровки, опять записи… Вы как коллективный Хичкок, право слово. У нас, американских режиссёров, для этого есть голова.

Иоанн пожелал американскому режиссёру побриться к пресс-конференции; Крис опустошил стакан с апельсиновым соком и ушёл, а Иоанн вернулся к коммуникатору.

«Завтракаешь?» — «Следишь за мной, рыжая?»

Иоанн закончил завтрак и поднялся к себе в номер. Ровно в половине второго он вернулся в холл отеля, поклонился доброжелательным японцам и сел в лимузин вместе с Крисом.

«Еду на пресс-конференцию. Крис не побрился». — «Не буду отвлекать, сэр». — «Скоро увидимся, мэм?» — «Лечу на крыльях любви». — «А что так медленно?» — «Любовь быстра, но не быстрее света!» — «В школе я физику прогуливал, рыжая». — «Получишь от меня пару бесплатных уроков». — «Люблю, до встречи!»

Мэри вышла из сети и не получила последнее сообщение. Иоанн выключил коммуникатор. Они приехали в конференц-центр и два часа отвечали на вопросы журналистов. У Иоанна спрашивали: каково было работать в Голливуде? какие комментарии он может дать по поводу новой книги? будет ли экранизация? когда следующая книга? и что у них с Мэри Эр, в конце концов? Иоанн отвечал честно: в Голливуде ему понравилось, комментарии лучше дают критики, предложений об экранизации пока не поступало (посмотрел на Криса, чем вызывал смех), о следующей книге не скажет, а с Мэри у них скоро свадьба.

— Вечером на красной дорожке мы увидим жаркий поцелуй? — спросил репортёр из «Variety Japan», на что Иоанн загадочно улыбнулся:

— Следующий вопрос, пожалуйста… Но что касается меня, то я всегда готов подарить вам красивый снимок.

Вновь засмеялись. Иоанн извинился и вышел из зала, где кондиционер нагнал холода. В Токио стояла жара, пару лет назад Иоанн бы сошёл от неё с ума, но теперь, пожив в Калифорнии, научился любить солнце. Он видел Мэри рядом с собой, видел её, загорающую топлес или лежащую на шезлонге с коктейлем в руке, в красном мокром бикини, только что из бассейна. Вспоминал тёплые ночи на побережье, в шумной компании и наедине, ночные вечеринки в центре города и долгие объятия перед камерами папарацци.

Иоанн включил коммуникатор. Одиннадцать непрочитанных сообщений, но от Мэри пока ни одного. Она не была онлайн с тех пор, как он сел в лимузин. Иоанн посмотрел на часы и подумал, что самолёт должен приземлиться с минуты на минуту. В аэропорт он всё равно не успеет, остаётся вернуться в конференц-зал и остроумничать дальше, чтобы поскорее вернуться в гостиницу и встретить там Мэри. Они не виделись два месяца, разлука заканчивалась. Иоанну было чуточку страшно, но это был приятный страх.

«Этот страх, — думал он, — лучшее из испытанных мной чувств. Надо запомнить это ощущение… Его мог бы испытывать учёный перед открытием, на которое положил всю жизнь… Когда он точно знает, что эксперимент даст ему ответ, вероятность провала близка к нулю, все отклонения вычислены, и остаётся только ждать… Это надо использовать».

Иоанн вернулся в конференц-зал. А поздним вечером, когда все разошлись по своим номерам, он пришёл в бар и сел за одинокий столик у окна — как тогда, с Дэвидом, Наоми и Клэр. Ночной Токио очень напомнил Лос-Анджелес. Там сейчас утро, вспомнил Иоанн, раннее утро, и садовник подстригает газон на лужайке перед трёхэтажным домом на Малхолланд Драйв. День, который закончился в Японии, в стране восходящего солнца, только начинается в Калифорнии, на западном побережье Америки, в земле ангелов. Солнце совершило оборот вокруг планеты и скоро снова осветит Токио. Будет новый день, и Земля будет вертеться дальше.

Иоанн не был на премьере «Императора Михаила», не прошёлся по красной дорожке. Красной дорожки, вспышек фото и рёва толпы не было. Была печальная тишина. Перед показом фильма объявили минуту молчания. Самолёт, на котором Мэри летела к нему, рухнул на подлёте к японским островам. Он снижался сквозь грозовой фронт, в него ударила молния, двигатель загорелся; самолёт вошёл в пике и упал, развалился от удара об воду, как будто палец Бога опустился с неба и коснулся крошечной собранной людишками мошки. Придавил к земле и разорвал на части. Иоанн заказал себе выпить и смотрел на безжизненные небоскрёбы Токио, подсвеченные улицы и мерцающие бледными огоньками парки.

Самолёты давно не падают от ударов молний, на них установлена защита от электрических разрядов, они могут летать в любую погоду. Почему в этот раз палец Бога не промахнулся? Почему в этот раз не сработали системы безопасности, и самолёт не приводнился, послав на берег сигнал о помощи, а спикировал, как подстреленный орёл, и со всей силы врезался в ожесточившуюся поверхность океана?

Вероятность — меньше процента, и всё же это случилось. Именно в этот раз, на рейсе Лос-Анджелес — Токио, 9 августа 2028 года. Бортовая электроника не вышла из строя и продолжала докладывать обо всём происходящем. Судя по записи, пассажиры не успели понять, что произошло: их бросило в сторону, самолёт накренился и ринулся вниз, набирая скорость.

По предварительным данным, выживших не было. На борту находилась актриса Мэри Эр — об этом узнали сразу. Спасательную группу отправили, как только рассчитали вектор падения, и в эти самые минуты, когда Лос-Анджелес просыпался, Токио засыпал, а Иоанн глотал виски в баре, начинались работы по поиску тел погибших и извлечению бортовых самописцев. Опыт этой трагедии поможет избежать следующей — мы определим, где случилась неполадка, и исправим её так, чтобы больше никто никогда не погиб. От этого легче? Хоть чуть-чуть?

Иоанн представлял, что Мэри сидит рядом с ним. На ней синее платье, она держит его за руку, и её лицо совсем близко. Он чувствует её дыхание, она дышит медленно и томно, высовывает язычок и касается его шеи. Он поворачивает голову и видит её зелёные глаза, она улыбается и дотрагивается языком до его губ. Он обнимает её, поглаживая по открытой спине, они целуются. Она перебирается к нему на колени, и они застывают в поцелуе на целую вечность, а её рыжие волосы поднимаются, словно живые, и скрывают его голову со всех сторон, он исчезает.

Иоанн пьёт ещё, виски обжигает горло. Он ставит пустой стакан, официант молча наполняет его снова. Сердце Иоанна колотится, пока этот человек находится рядом; он отходит, и Иоанн глубоко вздыхает. Он оставил коммуникатор в номере — его разрывают звонки. Звонят и пишут друзья, сестра, но он не отвечает. Родители не позвонили. Пока не позвонили, возможно, они ещё не знают или решили позвонить попозже. Лучше бы они не звонили ему никогда.