Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

Вдруг он спохватился, взял ручку и добавил последний штрих — внизу списка, написанного по-английски, поставил иероглиф « », означавший фамилию «Ким», и добавил: «Джэн Гак».

— Какая смелая программа реформ, генерал Ким! — воскликнул Нам Туен. — Вы не боитесь? Слишком резко, слишком быстро… Время — наш союзник, нужно всё продумать, а вы вот так сразу… Как смело! Как резко!

И залился истеричным хохотом, колотя рукой по столу.

Тем же вечером, сидя на неудобном раскладном стуле у стены в комнате, где проходило экстренное заседание Госсовета КНДР, поглядывая на широкую спину Ким Кёна и ловя на себе пристальные взгляды остальных участников совещания, Нам Туен скучал и даже несколько раз зевнул, аккуратно прикрывая рот рукой.

Когда выступал сам Ким Кён — медленно, внушительно, артикулируя каждое слово ровным, громким голосом, — Нам Туен встрепенулся и с интересом прислушался, чуть приподнявшись со своего места. Во-первых, он откровенно завидовал бархатному басу нового руководителя Северной Кореи; во-вторых, он всегда подозревал, что приятно слушать зачитываемый таким голосом текст, написанный им самим, совсем без изменений.

Дождь моросил над столицей Соединённого Королевства. Банкиры из Сити вновь били в колокола, встревоженные ростом безработицы в Соединённых Штатах и падением цен на сланцы. Доллар лежал на больничной койке, и президент США запросил у Конгресса дополнительных средств на дефибрилляцию его сердца, но демократы отказали ему в поддержке, и тогда пришлось направить обращение в МВФ. Юань и евро, вместо того чтобы радоваться коматозному состоянию конкурента, видимо, решили составить ему компанию и разгоняли свою инфляцию.

Правительство консерваторов сумело устоять, несмотря на рецессию, и вновь выиграло выборы, хоть и с минимальным перевесом. Становилось ясно, что, несмотря на декларируемую независимость, казначейство Великобритании становится не более чем одним из департаментов минфина Евросоюза, возглавляемого экономным немцем. При полной поддержке кабинета Его Величества он продолжал резать бюджет социального сектора…

Потоки мигрантов из недавно включённой в состав ЕС Турции привели к новым вспышкам насилия на Балканах и в Восточной Европе. Немцы отказались выдавать деньги на введение адаптационных программ, успешно применяемых на Западе, и в Европарламенте вновь заговорили о создании «границ внутри зоны без границ», что означало очередной кризис Европейского союза.

Государственный секретарь Форин-офиса поплатился за свои неосторожные высказывания в адрес мусульман Британии, и парламентское лобби вежливо попросило его на выход. Премьер-министру срочно потребовалась замена. Министр иностранных дел ЕС, формально не имевший права вмешиваться в перестановки внутри кабинета, направил премьеру список достойных, по его мнению, кандидатов.

Среди прочих молодых и старых политиков, чьи имена никогда не были на слуху у широкой публики, в самом низу, вопреки порядку алфавита, виднелась фамилия Касидроу. Напротив неё стояла жирная галочка. Премьер-министр, увидев её, удивлённо раскрыл глаза и нервно поставил два знака вопроса.

— Ему же под восемьдесят! — сказал он своей помощнице, которую любил не только за то, что она была среди первых выпускниц Политической академии Аббертона.

— Кому? — спросила девушка.

— Чарльзу Касидроу, — ответил тот. — Мне голову оторвут, если увидят этого засыпающего склеротика в Палате…

— Здесь инициалы «И. Н.», — уточнила помощница, разворачивая к себе листок.

— Что? — премьер-министр устало зевнул и посмотрел в окно. У ворот Даунинг-стрит опять собирались репортёры. — И. Н.?

— Наверное, речь о его сыне.

— Сыне Чарльза? — удивился премьер и крикнул секретарше, что хочет чая.

— Да. Иоанн Николас Касидроу.

— Я не помню такого, — покачал головой премьер.

— Писатель.

— Ах! Писатель! — премьер хлопнул на столу. — Писатель в Форин-офисе! Это кастрация страны! Кастрация!

— Раньше министр его очень ценил, — заметила девушка, кладя ему руки на плечи. — Не волнуйся так.

— Раньше, позже, — фыркнул премьер. — Он хочет сделать из Форин-офиса посмешище. Попробовал бы он прислать такое Тэтчер!

— Но ты не Тэтчер, — улыбнулась девушка, целуя его в макушку, — к моей радости.

Премьер взял ручку и подчеркнул несколько фамилий сверху и в центре листа. Фамилии Касидроу среди них не было.

— Вызови ко мне вот этих, — сказал он, наклоняя голову к плечу и целуя её руку. — Давай, дорогая, и поторопи мою жену. Нам пора ехать. И где, чёрт возьми, мой чай?

Девушка взяла со стола список.

— Значит, Иоанна не трогать?

— Кого?

— Иоанна Касидроу.

— Нет, о боже, нет, конечно.

— Министр поставил галочку…

— Да плевал я. Писателя в Форин-офис, художника в казначейство, поэта в адмиралтейство…

Секретарём Форин-офиса назначили одного герцога из палаты лордов; как и прочие кандидаты, предложенные министром, он отвечал главному требованию — был зависим, малоизвестен и исполнителен. Премьер-министр скрежетал зубами, но проблема строительства вакуумного пассажирского поезда Лондон — Кардифф и налоги на вывоз биоматериала из страны волновали его и его избирателей гораздо больше.

Его помощница, однако, всё же позвонила своему однокурснику Иоанну Касидроу и предложила встретиться в ближайшее время.

В дождливый день третьего ноября, спустя два с лишним года после трагической гибели Мэри Эр в авиакатастрофе, серебристый «ягуар», сверкая фарами, миновал Вестминстерское аббатство и подъехал к белому зданию Форин-офиса со стороны Уайтхолл-стрит.

На встречу Иоанн надел строгий чёрный костюм и чёрный галстук. Пока он шёл по улице к дверям Форин-офиса, дождь успел намочить его плечи и каштановые, отросшие чуть длиннее, чем следует, волосы. Войдя в здание, он предъявил id-карту и прошёл сквозь анфиладу комнат, своим убранством напоминавших музей, к дверям кабинета госсекретаря. В коридоре он встретил делегацию дипломатов из Таиланда, но никто его не узнал.

Они встретились прямо в кабинете; Иоанн поцеловал бывшую однокурсницу в щёку, и она, крепко обняв его, извинилась, что сам госсекретарь присоединится к ним только через полчаса.

— Но, — добавила она, — он разрешил нам пользоваться услугами своей секретарши, так что…

— Ты спросишь меня, — улыбнулся Иоанн, — кофе или чай?

— Только чай, — сказала она, протягивая ему чашку на блюдце. Они сели друг напротив друга в красных креслах перед столом госсекретаря и оба положили ногу на ногу.

— Ну, как ты? — спросила она.