Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

— Сегодня вы прилетели ко мне лично? — спросил генерал, кланяясь Оноде.

— Да, — ответил доктор Онода, водружая свой кейс на диван и открывая его. — Как ваше самочувствие?

— Хорошо.

— Есть ли ухудшение?

— Нет.

— Как часто повторяются приступы?

— Как и раньше.

— Геморрой не вернулся?

— Нет.

— Вас понял, господин Ким.

В кейсе у Оноды лежали несколько ампул, два шприца, скальпель, перчатки, маска, жгут, пара бинтов и средство для дезинфекции.

— Я полностью здоров, — заявил генерал Ким, снимая китель и выходя из-за стола.

— Верю вам, — откликнулся японец, натягивая перчатки и маску на лицо. — Сегодня будет парад?

— Да.

— На моей памяти, — заметил Онода, — не было парадов восьмого числа.

— Это будет первый, — ответил генерал Ким. — Я хочу, чтобы мы праздновали этот великий день, как и весь мир.

— Хорошо, что ваши люди с вами солидарны, — проговорил в маску Онода. — Рукав?

Генерал Ким закатал рукав и сел на диван; Онода заполнил шприц, прислонил к предплечью генерала и ввёл лекарство. Миниатюрная игла впилась генералу в вену безболезненно, ампула мигом опустела, и Онода положил шприц обратно. На сгибе локтя не осталось даже маленькой ранки. «Если бы эти уколы оставляли следы, — подумал генерал Ким, — то я бы уже давно выглядел законченным наркоманом».

Эти безболезненные процедуры утомляли его только первый год — еженедельные уколы, еженедельные визиты врачей из частного медицинского центра в Токио, привозящих с собой дорогостоящее лекарство, продлевавшее генералу жизнь. Последние четыре года он перестал замечать, что каждую неделю частный самолёт вылетал из Токио в Пхеньян ровно на час, а затем возвращался обратно, и расходы покрывались из государственного бюджета КНДР.

— Спасибо, — поблагодарил японского специалиста генерал Ким, когда тот снял перчатки и маску, обнажив своё смуглое улыбающееся лицо.

— Пожалуйста.

— С доктором Акирой всё нормально? — спросил генерал Ким, расправляя рукав рубашки.

— Да, с ним всё хорошо. — Онода положил шприц в кейс и защёлкнул его. — С пациентом возникла проблема.

Генерал кивнул, разминая руку.

— Не перетруждайтесь сегодня, — сказал Онода. — Отдохните после парада.

— Спасибо за рекомендацию.

— Лекарство — это ещё не всё, — покачал головой Онода.

— Всего доброго, доктор, — всё ещё сидя на диване, кивнул ему генерал. — До встречи.

— До встречи, генерал, — ответил Онода, подходя к дверям. — Берегите себя.

Он вышел и плотно закрыл за собой двери.

— Генералу нужно некоторое время отдохнуть после процедуры, — сообщил он переписывающему свои записи из блокнота в коммуникатор адъютанту.

Тот оторвался от коммуникатора и кивнул врачу.

— Как обычно? Никаких проблем?

— Никаких проблем, — улыбаясь, ответил японец. — Всё хорошо. С праздником вас.

— Вас тоже.

Доктора Оноду вывели из здания и на правительственной машине отвезли в аэропорт. Вдоль улиц Пхеньяна стояли военные с оружием наперевес, не подпускавшие к ограждениям ликующие толпы. Они размахивали трепещущими на ветру флагами и нестройно пели — Онода не мог различить слов в их недружном гуле.

Спустя пятнадцать минут самолёт частной медицинской компании «Нацу» стартовал с аэродрома аэропорта Мирим и вскоре покинул воздушное пространство Северной Кореи. Борт принял сигнал японских авиадиспетчеров, и доктор Онода окончательно успокоился. Несмотря на накаляющуюся обстановку вокруг Пхеньяна, окончательно спятившего и пригрозившего в случае «провокаций» превратить Сеул «в радиоактивную пыль», японское правительство не могло, хоть всячески и стремилось, запретить «Нацу» лечить генерала Кима.

Несмотря на ультиматумы, кризисы и санкции, небольшой «фалкон» продолжал курсировать между Токио и Пхеньяном, не обращая внимания на отсутствие дипломатических отношений. Генерал Ким уже давно был клиентом компании, и, хотя его фамилия отсутствовала в документах, получал лекарственные препараты в соответствии с распоряжением Оноды, директора «Нацу».

Однако сегодня в ампулах, которые доктор Онода достал из кейса в кабинете генерала Кима и вколол ему, содержалось не дорогое американское лекарство, препятствующее разрушению костного мозга. Сегодня с собой в Корею Онода взял ампулы с нервно-паралитическим ядом. Паралич дыхательной системы и работы сердца одновременно; вкупе с диабетом, почечной недостаточностью и заболеванием костного мозга, без экстренной помощи в первые три минуты, генерал Ким безотлагательно встретится со своими кумирами Ким Ир Сеном и Ким Чен Иром.

За смерть генерала Ким Джэн Гака медицинскому центру «Нацу» заплатили десять миллионов долларов авансом и обещали перевести ещё двенадцать после — сумма в четыре с половиной раза превышала годовую плату генерала за лечение, и доктор Онода рассудил, что подобный исход выгоднее для его центра. Клиенты не знали об их связях с генералом, и репутационным ущербом его смерть не грозила; риск же потерять столь важного пациента и без того нависал над Онодой дамокловым мечом каждый раз, когда в новостях зачитывали угрозы генерала остальному миру.

Доктор не знал, с кем именно он имел дело, но подозревал, что в равной степени это могли быть как американцы, уставшие от бесконечной истерии, так и южные корейцы, справедливо опасающиеся за свою безопасность. Оноду мало интересовала международная политика, поэтому, наслаждаясь видом облаков из иллюминатора своего «фалкона», он не размышлял, стал ли мир лучше со смертью генерала Кима, а просто поздравил себя с удачной сделкой и стал прикидывать, открывать ли на полученные деньги филиал «Нацу» на Западном побережье США.

В то самое время, когда Онода сошёл с трапа самолёта и поехал играть в гольф с ожидавшим его канадским партнёром в Касумигасэки, у племянника убитого генерала Кима зазвонил телефон.

Он извинился и отошёл к окну — на уровне девяносто шестого этажа Рюгёна всё заволок серый туман, и Ким Кён Тхэк, отвечая на звонок, смотрел в густую пелену. Подтянутый немец в квадратных очках и тёмном свитере, проводивший экскурсию, продолжил рассказывать Нам Туену о ресторане «Девять черт», который вскоре откроется в этом зале. Безусловно, отмечал он, цены здесь будут на уровне японских.

— Даже если отменить пошлины? — спросил Нам Туен, поправляя надетый по случаю торжества красный галстук и косясь на Ким Кёна.

Немец покачал головой.

— Можем скинуть процентов десять-пятнадцать, — ответил он, — но не более. Рассчитываем в первую очередь на гостей…

— Постараюсь помочь, — сказал Нам Туен. — Простите меня.

Он подошёл к замершему у стекла Ким Кёну и в отражении увидел себя за его массивным плечом. Рядом с Ким Кёном он выглядел несуразно — маленький, щурящий глаза, с перекошенным галстуком и седеющими волосами; но высокий, широкоплечий и по-юношески высокомерный Ким Кён, любимый дядей за один только железобетонный вид, не заметил Нам Туена. Он напряжённо слушал, прислонив палец к коммуникатору в ухе.