Олег Рой - Маленькие люди

Возможно, у Игги просто был писательский дар?

Я дочитал дневник до момента, когда Игги начал готовиться к свадьбе. Его тоже не обошло стороной городское радушие, и свадьба грозила стать событием общехоуллендского масштаба. Собор, еще не достроенный, был уже освящен, и венчание должно было происходить именно в нем.

«Питер решил применить против меня тот же прием, что и против бедолаги Кэрригана. Он, видите ли, от щедрот решил организовать для меня мальчишник. Уж не знаю, чего они хотели добиться (Харконен в этом тоже, вестимо, поучаствовал), но оба не учли, что я был на Восточном фронте и водку пил кастрюльками. В результате Питер сам нарезался до положения риз. А я, будучи в приподнятом состоянии духа, решил расспросить его, отчего они с Харконенами так боятся цирка.

Да, я был прав! Харконены и Кохэгены прекрасно знали, чем был цирк на самом деле. Оба семейства жили в этой местности со времен Ирландской конфедерации католиков и слышали рассказы о брохе. Речь Кохэгена была довольно отрывочна и бессвязна, но из нее я понял, что оба семейства изначально поселились в брохе, но вскоре бежали оттуда в паническом страхе.

– Не может нормальный человек там жить, говорю я вам! – громко вещал он. – Это дьявольское место, там могут жить только дьяволы.

С каждой минутой в его речи было все меньше смысла… а может, он и был там, только облеченный в странную форму алкогольных иносказаний? «Спросите у мертвых, – повторял он. – Спросите у покойного Джереми Кохэгена, я вам говорю, спросите у дьявола, почему нельзя жить в брохе!..»

Странно, но эти его слова почему-то запали мне в душу…»

И тут зазвонил мой телефон. Черт, а ведь я забыл перезвонить Чандре! Парень зачем-то меня добивался, может, у него что-то важное?

– Привет, Чандра! – сказал я, принимая звонок. – Прости, что не перезвонил сразу, дела замучили.

В трубке молчали, только слышалось чье-то дыхание.

– Чандра? – спросил я. – Что-то случилось?

Ответил мне отнюдь не мой индийский коллега:

– Фокс… это Ариэль.

Почему-то мои ноги стали как ватные. Я совершенно не ожидал от нее звонка и даже не знал, что ей сказать.

– Привет, – наконец-то выдавил из себя я. – Чем обязан?

– Я… вчера мой… друг поступил… – она явно была в замешательстве, – вчера Фред сделал нечто совершенно недопустимое. Больше такого не повторится.

Я растерянно молчал.

– Он был взбешен, – сказала она так, будто я ее в чем-то обвинял, – в конце концов, и я… я тоже была…

– Взбешена? – подсказал я.

– Да! – выпалила она. – Пусть так! А как мы должны были реагировать? Вы пришли к отцу…

Я пожал плечами, забыв, что она не может меня видеть.

– Фокс, – холодно сказала она. – У нас из-за вас большие неприятности. Прошу вас, не вмешивайтесь в мою личную жизнь. Я же не вмешиваюсь в вашу!

Я мог бы ответить, что эти неприятности связаны с тем, что кто-то чересчур распускает руки. Мог сказать, что ее личная жизнь меня интересует только потому, что она мой друг и я не хочу, чтобы с ней произошло что-то неприятное. Сказать, что…

Но я ничего не успел сказать: она просто бросила трубку. Я послушал короткие гудки, а потом выключил телефон и положил его на дневник Игги.

«Мой друг…» – сказала она.

Ну что ж, каждый сам выбирает себе друзей. У Ариэль друг Фредди и, вероятно, нет больше друга по имени Фокс. Такое в жизни бывает, это нормально.

Но почему-то на душе от этого у меня было тяжело.

Я больше не читал дневник Игги, зато выкурил две сигареты подряд. А потом пришла Барбара, и мы отправились в «Дыру». По дороге я отмалчивался, а затем, сославшись на головную боль, ушел к себе. У себя в номере я принял душ и выпил две таблетки доксиламина, запив их минералкой.

Завтра будет тяжелый день, и мне хотелось как следует выспаться.

За окнами аптеки ярко светило июльское солнышко. Я сидел за своим рабочим столом и старался побыстрее закончить все текущие дела, чтобы закрыть аптеку в 18.00. Конечно, для людей, у которых были проблемы со здоровьем, аптека была открыта круглосуточно. Номер моего мобильного телефона был указан на вывеске аптеки, а в моем доме всегда есть необходимый комплект лекарств экстренной помощи. Кстати, я уже переехал в свой собственный дом из «Дыры», но продолжал ужинать и завтракать у Мэри-Сьюзен, во многом потому, что она мне ни разу не предложила порядком осточертевшие мне за прошлые годы рыбу и чипсы. В крайнем случае, от моего дома до аптеки можно дойти пешком за четверть часа ходьбы прогулочным шагом.

Но основной рабочий день у меня на сегодня закончен, хотя обычно после закрытия я остаюсь в аптеке еще долго, часов до десяти-одиннадцати. Здесь находится моя лаборатория, в которой я провожу собственные исследования. Я никогда не строил иллюзий, что смогу от этого отказаться – ученый не может не заниматься наукой, как колибри не может не летать. Тем более что этот город подбросил мне весьма и весьма интересную загадку.

Я давно дочитал дневник несчастного Игги до конца и несколько дней ходил потрясенный. Мне было искренне жаль этого человека. Город сумел сделать из, будем называть вещи своими именами, убежденного нациста нормального человека, из законченного эгоиста – любящего и заботливого мужа…

…и свел его с ума. Да, ближе к финалу дневника записи Игги были записями полного, законченного параноика. Он действительно верил, что город этот проклят, что в глубине под цирком скрывается некое божество, злобное и кровожадное. Именно этим он объяснял те изменения, которые происходили с жителями этой местности в прошлом и продолжают происходить и по сей день.

«Здесь зародилась раса пиктов, низкорослых злобных карликов, по некоторым сведениям, не гнушавшихся каннибализмом. Именно они послужили прототипом всех «малых народов» – лепреконов, гномов, цвергов… Но это явление не было однократным – я насчитал три различных антропологических типа, в том числе один африканоидный, подвергшихся схожим изменениям. И все эти три типа владели данной местностью в разное время. Вероятно, здесь закончилась история загадочных строителей мегалитов, доиндоевропейского населения Европы. Полагаю, они распространили свой культ на весь континент и постепенно подверглись тем же ужасающим изменениям, которые я видел у Джереми Кохэгена…»

Могилу Джереми Игги вскрыл то ли тайно, то ли с разрешения тогдашнего главы семейства Кохэгенов, Питера.

«Предо мной предстал скелет столь необычный, что я был даже не удивлен, а скорее страшно потрясен, ведь я видел прижизненный портрет этого человека, и Питер заверил меня, что портрет абсолютно достоверен. Части его тела как будто подверглись странным изменениям. Одна из рук, обе ноги, некоторые пальцы другой руки были значительно уменьшены по отношению к симметричным им. Разные размеры имели ребра и позвонки. В результате чего спина странным образом изгибалась, а грудная клетка скорее напоминала грудную клетку уродливых существ из живописных фантазий Босха.