Олег Рой - Маленькие люди

Особенно поражал череп – складывалось такое впечатление, что костную ткань мяли, как горшечник мнет глину, но при этом стараясь сохранять форму и, насколько я могу судить, пропорции. В результате появилось нечто перекошенное, бугристое и шишковатое, с непомерно большой по отношению к остальным частям черепа челюстью. Если бы я сам это не увидел своими глазами – ни за что не поверил бы, что такое возможно…»

Я представил себе то, что описал Игги, и невольно содрогнулся – от такого действительно впору сойти с ума. Естественно, мистер Штайнер заинтересовался причинами данного явления. Впрочем, не он один – когда я прочел весь дневник, то решил проверить все сказанное в этом документе и докопаться до того, что же могло послужить причинами такой трансформации. Видимо, Игги настолько был потрясен увиденным, что с удвоенной энергией продолжил свои исследования оказавшихся довольно многочисленными хоуллендских некрополей и вскоре с ужасом констатировал:

«Подобные скелеты встречаются мне все чаще и чаще, чем глубже я погружаюсь в прошлое Хоулленда. В основном, конечно, изменения не носят такого радикального характера, как у Джереми, но непропорциональные части скелета встречаются довольно часто. Как ни странно, многие их обладатели, судя по всему, либо жили с подобными уродствами долгое время, либо, чему я имею уже пока еще недостоверные доказательства, переживали трансформацию уже в зрелом возрасте…»

Конечно, Игги не мог не заинтересоваться причинами этого удивительного явления. Он сразу же решил, как, впрочем, и я, когда дочитал до этого описания, что причиной всего является какое-либо излучение. К счастью, он имел при себе два фотоаппарата и солидный запас реактивов. С их помощью он провел дотошные исследования двумя доступными ему методами – сцинциляторным и химическим, но все было безрезультатно – никаких ионизирующих излучений он так и не обнаружил.

Я, конечно же, проверил исследования Игги уже с применением современных регистраторов излучения – в составе оборудования моей аптечной лаборатории было несколько различных по принципу действия приборов. Мой результат в точности повторял результат Игги… Вернее говоря, не совсем в точности. Небольшой уровень радиоактивного загрязнения все-таки присутствовал, но ничего не объяснял. Откровенно говоря, в пригородах того же Манчестера радиация была намного выше. Если учесть, что всего лишь пятьсот миль отделяло Хоулленд от Холли-лоха [9] Холли-лох – военно-морская база Великобритании и США, пункт базирования и обслуживания атомных ракетных подводных лодок. , можно было удивиться скорее тому, что фон был относительно невысок.

Игги искал и в других направлениях, он пытался обнаружить химическое или бактериологическое загрязнение. Тщетно: ничего необычного он так и не нашел. Я тоже решил повторить эти исследования и пока еще не пришел к однозначным выводам, кроме одного: ничего в окружающей Хоулленд местности не могло объяснить подобные трансформации.

Должен заметить, что, несмотря на свое прошлое увлечение мистицизмом, Игги был довольно рациональным человеком. Потому он долго, очень долго отметал ту догадку, которую в конечном итоге принял. Если физика, химия и биология не в состоянии объяснить какое-то явление, значит, мы имеем дело с чем-то потусторонним. На этом этапе своих размышлений он вернулся к своей старой теории о влиянии религии, убеждений, мировоззрения на человека:

«Здесь мы имеем колоссальное, просто неопровержимое подтверждение моей теории. Поскольку я не нашел никаких физических сил, способных произвести подобную трансформацию, мне не остается ничего иного, как предположить, что эта трансформация сопровождала те изменения, которые происходили с психикой человека в процессе его погружения в темный культ неведомого божества…»

Сначала Игги не замечал, что с его психикой также происходят изменения. Вместе с тем у него стали проявляться типичные параноидальные симптомы: беспричинные страхи, тревожность, перепады настроения от приступов бешеной активности до полной апатии, подавленности и угнетенности. Когда он, наконец, заметил это, вероятно, было уже поздно: все зашло слишком далеко. Но его рассудок был еще достаточно ясным, чтобы понять, что с ним происходит нечто тревожное:

«Я прихожу к концепции греха и наказания за грех. Я, безусловно, был грешен. Мои прежние убеждения, некогда казавшиеся мне столь логичными и правильными, на самом деле были ужасными человеконенавистническими заблуждениями. Вероятно, именно это и сводит меня с ума…»

Дневник обрывался внезапно, и последние записи ни в малейшей мере не проливали свет на произошедшее дальше. Впрочем, что именно произошло, тоже было неясно. Я слышал несколько версий и в конце концов сделал вывод, что Игги решил стать кем-то вроде Гая Фокса. То ли он планировал взорвать город, то ли только цирк, непонятно. Точно было известно, что он заготовил довольно большое количество взрывчатки. Его жена попыталась его остановить, в результате чего Игги ранил ее, но, к счастью, не убил. Тут, видимо, рассудок покинул его окончательно. Он вылетел на улицу с окровавленным ножом и старым пистолетом «маузер», после чего был схвачен, обезоружен и водворен во флигель городской больницы. Там он покончил с собой.

Я не особо форсировал свои исследования, в отличие от несчастного Игги. Во-первых, я не видел никакой реальной угрозы. Цирк и город простояли на этом месте добрую сотню лет, а брох даже и веков, но население Хоулленда отчего-то не превратилось в злобных карликов, поголовно поклоняющихся «аццкому сотоне». Во-вторых, у меня хоть и была лаборатория, но отнюдь не было в наличии всего необходимого оборудования для детальных исследований. Я провел небольшой аудит своих счетов, выяснив, что открытие аптеки отнюдь не превратило меня в бедняка без медяка и в моем распоряжении находится еще вполне круглая сумма, часть из которой запросто можно потратить на недостающее оборудование. Кроме того, банк, который обслуживал мои счета, после того как я открыл в нем же (точнее, мне открыл Чандра, но это детали) счет для моей аптеки, немедленно выслал мне предложение солидного овердрафта в счет будущих доходов. Я отказался, но предложение оставалось в силе.

Я связался с Чандрой и дал ему соответствующее распоряжение. Когда я сбросил ему список необходимого оборудования, даже невозмутимый Чандра позволил себе нечто вроде удивления:

– Стоило ли уезжать из Лондона, чтобы продолжать исследования в каком-то богом забытом захолустье? – резонно спросил он.

Я объяснил, что стоило, а затем попросил его прислать мне на почту в Дандолке люминола, чем больше, тем лучше. В принципе, я сам мог бы его синтезировать, но не хотел возиться.