Олег Рой - Маленькие люди

…Заснули мы поздно. Я проспал всего три часа и проснулся по сигналу своего пульсирующего будильника. С гадким чувством того, что обманываю самого дорогого мне человека, я осторожно отодвинул обнимавшую меня теплую ручку Ариэль и, стараясь не шуметь, вылез из постели.

Есть вещи, которые мы скрываем даже от самих себя, скрываем до того самого момента, пока скрывать становится невозможным. В том, что я собирался делать, имелся еще один момент, о котором я не хотел думать именно по этой причине. Я не знал структуру того обломка, который мне предстояло исследовать, но предположил, что он представляет собой кусочек некоего вещества («ариэлия», как я уже успел его окрестить в честь своей невесты), покрытого некоей «коркой», внешней оболочкой, причину и механизм образования которой мне еще предстояло выяснить. Эта «корка» отчасти препятствовала распространению воздействия ариэлия на окружающий мир. Того самого воздействия, которое убило Долли, Джилл и, наверное, других, оставшихся неизвестными.

Я не имел ни малейшего представления о том, насколько прочна эта оболочка, но, поскольку она имела неоднородную структуру, была вероятность, что в процессе опыта ее удастся разрушить. Тогда ариэлий точно начнет воздействовать на все вокруг. Что именно произойдет в этом случае? Чего от него можно ожидать? И что произойдет со мной, ведь я буду совсем рядом?

Конечно, можно было настроить оборудование на дистанционную работу, а самому попытаться укрыться в безопасном месте. Толща породы под цирком в основном препятствовала непосредственному воздействию ариэлия. Но это воздействие все-таки было, хотя и в очень ослабленном виде. Если бы я действовал «на дистанции», скорее всего, мне вообще ничего бы не угрожало. Но…

Правда, в которой я боялся признаться самому себе, состояла в том, что я не мог так поступить. Я должен был находиться рядом, когда это произойдет. У меня просто не было другой возможности изучить воздействие излучения нашей находки на живые организмы. Точнее, не совсем так – как раз воздействие на обычные живые организмы я мог изучить запросто – взять тех же пресловутых кроликов, которых я не раз использовал в качестве подопытных животных.

Но…

У меня была догадка, нуждающаяся в подтверждении. Заключалась она в том, что у воздействия ариэлия есть некий предел, после которого излучение становится уже безопасным для живого организма. Попросту говоря, проблема Джереми, Джилл и других была не в том, что они попали под его влияние, а в том, что попали в него частично, не полностью. Если моя догадка верна, то для лепреконов излучение ариэлия абсолютно безвредно.

И тут опять же возникает это самое «но»…

Мне необходимо было в этом убедиться абсолютно точно, и иначе, чем поставить опыт на самом себе, я этого сделать не мог.

Я торопливо оделся, перекусил на кухне сэндвичем, оставленным с вечера (как правило, половинки стандартного «треугольника» мне хватало, чтобы вполне насытиться), выпил кофе из термоса, забросил на плечо сумку с оборудованием и потихонечку вышел из дому. Было раннее утро, но город уже проснулся. Люди спешили на работу, в основном в «Гроб», приветливо здороваясь со мной и называя кто канцлером, кто доком. Я тоже здоровался с ними, хотя большинство были мне незнакомы. Проехал даже автомобиль, принадлежавший владельцу одного из четырех наших траулеров. Этот человек был лепреконом и извечным конкурентом Кохэгена, владевшего остальными тремя судами, он горячо поддержал нас с Блейком на выборах. Автомобиль приветственно посигналил мне, помигал фарами, я дружески помахал в ответ. Интересно, куда это он в такую рань? Было только без двадцати пять, еще даже толком не рассвело.

Вышел я так рано, потому что нужно было управиться побыстрее, еще до того, как проснется Ариэль. Она, как потомственная артистка цирка, была настоящей «совой» и не любила рано вставать. Совещание у нас было назначено на десять, потому проснется она не раньше восьми. Выходит, на все про все у меня было часа три, ведь я хотел вернуться до того, как она проснется. По этой причине я шел быстро, практически бежал трусцой. Это, вероятно, показалось забавным Кэмерону, околачивавшемуся у магазина Барби и занимавшемуся утренним собачьим прихорашиванием – он потягивался, почесывался, зевал. Во всяком случае, пес тут же бросил свои гигиенические процедуры и увязался со мной за компанию. Я не возражал: вместе все-таки веселее.

Таким образом, до места предполагаемого опыта я в компании с рыжим псом добрался меньше чем за двадцать минут, что было очень даже неплохим результатом. Строение оказалось старым, как окурок Черчилля, шиферным сараем, каких по всей территории Соединенного Королевства было разбросано немало. Окон в этом предельно лаконичном строении конструктивно не предусматривалось, дверной проем был частично перегорожен покосившейся дверью, с грехом пополам державшейся на верхней петле, а крыша поросла мхом настолько, что напоминала склон холма или старый валун.

Я немного повозился с дверью, бросил взгляд на разгорающуюся зарю (уж не прощальный ли это взгляд, мельком подумалось мне, но жажда познания была сильнее страха), частично скрытую от меня черной массой «Гроба», а затем вошел в свою персональную Самарру [23] Отсылка к легенде про торговца, его слугу и Смерть. .

Кэмерон в сарай не пошел. Он уселся на пороге и стал с довольной мордой продолжать свои гигиенические процедуры, то есть чесать задней лапой за ухом, искоса поглядывая на мои манипуляции.

В сарае стоял насквозь ржавый корпус какого-то допотопного механизма, наверняка силосорезки. Он-то и послужил мне лабораторным столом. Расставить и закрепить оборудование было делом десяти минут. Настроить его тоже удалось довольно быстро.

Зажав камень струбциной, я на минуту приостановился, глядя в дверной проем, откуда в сарай косо падал утренний свет. Вот он, час Х. Оставалось только нажать кнопку и включить подачу шпинделя.

За дверями моей импровизированной лаборатории неторопливо разгорался рассвет. Округлый краешек солнца еще не показался над морем, поэтому казалось, что мрачный «Гроб», который был виден отсюда как на ладони, объят пламенем пожара. На самом гробовидном здании тускло светились лампочки, но неоновая вывеска была погашена, совершенно непонятно почему.

И сегодня у меня перед глазами часто встает эта картина: мрачное чернильно-черное здание «Гроба» в рассветном пламени, косо падающий поток света и рыжий Кэмерон, с интересом заглядывающий в дверной проем. Если бы я умел рисовать, то нарисовать эту картину, точную до малейших деталей, мне не составило бы никакого труда. И неудивительно, ведь именно в эти мгновения нашему миру суждено было встать на путь неуклонного и фантастического изменения.