Эммануил Зеликович - Следующий мир

— Но позвольте… Это все-таки непонятно… Ну, вот, например, вы намереваетесь послать на Юйви войска. Каким же верховным — органом это было решено и кто издал соответствующий указ или приказ?

— Никаким и никто, — последовал короткий ответ.

— Ничего не понимаю!

— Сейчас все будет понятно. Допустим, что вы с профессором идете по улице и вдруг замечаете злоумышленника, готовящегося напасть на гуляющих детей. Как бы вы поступили в этом случае?

— Мы немедленно бросились бы на него.

— Без предварительного обсуждения вопроса?

— Конечно.

— А разве вы не стали бы ждать соответствующих указов или приказов?

— Н-нет…

— Почему?

— Потому что, — ответил я при общем хохоте, — было бы совершенно ясно, как еле-, дует поступить!

— Так что же вы от меня хотите?

Таким образом вопрос приобрел до смешного примитивную форму… Спрашивать было уже, казалось, более не о чем, но мои испорченные воспитанием «государственных благодетелей» мозги никак не могли примириться с этим простым решением проблемы. Тогда я еще не представлял себе, чтобы «великую государственную систему», такую важную и необходимую, как нам внушали это в наших буржуазно-иезуитских школах, можно было бы свести к притче о разбойнике, детях и двух благородных джентльменах…

— Вот видите, Брайт, — наставительно произнес профессор, — что значит политическая безграмотность! На Земле вы считаетесь человеком с высшим образованием, а здесь вас приходится учить на примерах, как школьника. Я уверен, что любой ребенок ийо смыслит в этих делах больше, чем вы.

И все же, большое государство не умещалось еще в маленькой притче, и я опять обратился к Тао с замаскированным вопросом:

— Кто будет главнокомандующим и командирами экспедиции?

— А у вас были главнокомандующие и командиры, когда вы напали на злоумышленника?

— Нет, потому что нас было только двое.

— А если бы вас было сто?

Все опять рассмеялись. Я поднял вверх голову, размышляя над причинами, делавшими в притче о разбойнике не нужным военное управление, но не мог найти удовлетворительного объяснения: любой ответ немедленно был бы разбит. Было ясно, что дело не в количестве «войска».

— На потолке ничего не написано, — сказал профессор. — Я отвечу за вас. Мы не нуждались бы ни в каких командирах и приказах: сознательность и общность взглядов организовали бы нас лучше любого приказа, и мы действовали бы настолько согласованно, что могли бы обойтись без всяких командиров. И, наконец, коммунизм и свобода настолько всесторонне развивают, что ийо никак уже не могут нуждаться в начальстве!

— Совершенно верно, — подтвердил Тао. — Вы дали исчерпывающий ответ, лежащий в основе нашего социального строя.

— Но кто же, все-таки, личнорешил отправить военную экспедицию на Юйви, кто захотел это? — не унимался я.

— Да хотя бы я, Афи, все участники экспедиции и, наконец, — вы сами! Ведь вы же говорили Афи, что не можете оставаться равнодушными и, невзирая на опасность, считаете себя обязанными предотвратить на Юйви войну! Ну вот вы и займетесь этим делом.

— А если все прочие ийо не согласятся с этим решением?

— Ну, что ж, те останутся дома.

— А не может ли большинство запретить меньшинству экспедицию, протестуя, например, против пользования для ненужных, по его мнению, целей кораблями, которые могут при этом пострадать, траты энергии и так далее?

Тао с улыбкой выслушал и внушительно ответил:

— Окружающая нас молодежь внимательно слушает и учится на вас истории: вы и ваша психология напоминают нам эпоху на Айю веков десять тому назад. Тогда тоже бесконечно много рассуждали, запутывая извращенным мудрствованием простейшие вещи. В частности, буржуазия (бедная!..) «никак не могла себе представить», как коммунизм и безвластие при нем практически возможны. Твердо и раз навсегда усвойте себе, что ни один ийо никогда, нигде и ничего не может запретить другому: все мы свободные и равноправные члены единого общества.

— Как, ничего? — продолжал я. — А если он захочет обидеть его, побить, забрать его вещи, вторгнуться в его личную жизнь и так далее?

— Скажите, а вы на Земле били своих соседей, грабили их, вторгались в их личную жизнь?

Все засмеялись. Мой же вопрос опять поставил меня в глупое положение.

— Нет…

— Так тем более можем вести себя так мы; все ваши вопросы задаются на основе буржуазного строя.

— А как же ийо с дурными наклонностями, эгоисты, преступники?

— Таковых у нас не существует.

— Неужели совсем?

— Ни одного. Все это — исключительно плоды капитализма, и у нас нет для них места: преступление при коммунизме так же нелепо, как кража воздуха. Эгоизму же не на чем вырасти и негде проявить себя. Поразмыслите над этим, постарайтесь-ка быть у нас эгоистом — вряд ли это вам удастся. Тем паче дурные наклонности, которые давно уже исчезли. Подумайте только: новые поколения и коммунистическое воспитание в течение тысячи лет!

Я подумал: «Да, это, действительно, все объясняло!»

— Ну, а лентяи и дармоеды, наконец, есть у вас, я надеюсь?

Все опять рассмеялись.

— Увы, и таковых не имеется: мне положительно нечем порадовать вашу земную фантазию. Во-первых, их нет уже потому, что вообще не существует подобных понятий. Это опять-таки — фразеология режима, при котором заставляют работать из-под палки. Рассуждая формально, все мы, в том числе и вы, «дармоеды», поскольку ничего за пищу не платим. Во-вторых, коммунистический строй и воспитание создали новый тип ийо, для которых бездействие совершенно не является идеалом. Вспомните представленную в музее эпоху строительства: заметили ли вы хотя бы намек на лень в этом огне энтузиазма? В-третьих, ийо высоко развиты и общественно сознательны. В-четвертых, у нас царство освобожденного труда, который является скорее радостью, нежели проклятием, как это было при буржуазном режиме: каждый выбирает себе работу по вкусу, способностям и призванию. В-пятых, для производства необходимых для общества продуктов каждому ийо при современном состоянии нашей техники приходится работать, в среднем, менее одной десятой части суток. Это не так уж много и, кроме того, работа легка и сводится, большей частью, к управлению машинами. Фактически же все работают гораздо больше, потому что свободный труд является творческим наслаждением. Можно было бы, например, прекрасно обойтись и без той архитектуры и прочих искусств, незначительную часть которых вы здесь видели: все это создано по личной инициативе отдельных групп ийо, которые искали применения своей творческой энергии. В-шестых, что вы, собственно говоря, подразумеваете под понятием «дармоедство» и «лень»? Я уверен, что вы не отдаете себе в этом отчета, иначе не задали бы подобного вопроса. Постараемся представить себе, как это выглядит. Один какой-нибудь член общества встает утром, кушает и идет гулять. Потом ложится спать, встает, опять кушает, гуляет, спит и т. д. Так, что ли?