Эммануил Зеликович - Следующий мир

— Но в таком случае, — заметил я, — животные и звери размножатся до бесконечности и наводнят всю планету. На земном шаре люди съедают ежедневно миллионы свиней и быков, и все же их не становится меньше.

— Этого нам опасаться нечего. Путем безболезненных прививок и особого питания мы научились, во-первых, выращивать любой пол. Таким образом, мы имеем девяносто девять процентов самок, дающих молоко и яйца. Во-вторых, мы повышаем их производительность почти до конца их жизни, и в-третьих, мы пресекаем излишнее размножение животных тем же путем особого питания и аналогичных прививок самкам. Не считая удоя, они нигде на Айю не работают, ибо давно уже заменены машинами. Им здесь не хуже, чем нам, потому что ийо любят своих животных и живут с ними в большой дружбе. Ну, вот мы и пришли на завод чешуи.

Завод этот, так же как ряд других производств, которые мы посетили, уже более не удивляли нас. Они немногим отличались от кухни: все эти огромные помещения были залиты солнечным светом, и всюду господствовали та же тишина, чистота и спокойствие. Ремни, трансмиссии, приводы, запахи и пр. заводские атрибуты, как и на кухне, полностью отсутствовали. Машины были всюду закрыты, что делалось, как нам объяснили, в целях безопасности, тишины и гигиены. С земной точки зрения все это походило, скорее, на выставки и музеи, нежели на заводы. Производство, протекало, конечно, совершенно автоматически, включая также и очистку машин, в которые вливались для этого какие-то жидкости, растекавшиеся, как по кровеносной системе, по всем их частям. Рабочие праздно разгуливали по залам, поворачивая изредка рычаги на распределительных досках. Кроме «рабочих», мы заметили на всех заводах группы молодых ийо. Они открывали машины, что-то внутри рассматривали и крутили. Глядя на все это, мы только улыбались. Двери заводов были открыты и вовсе не имели замков.

— Здесь, Брайт, — заметил, смеясь, профессор, — «вход посторонним лицам» не запрещается!

— Нигде и никому на Айю, — гордо заявила Афи, — вход не может быть никуда запрещен! Это было только в эпоху зксплоатации труда насильственно порабощенных. Теперь же двери всех дворцов труда открыты, и кто хочет, пусть придет и работает!

— А бывает, что в какой-либо день случайно никто не придет?

— Вы опять начинаете ваши штуки! — строго оборвал меня профессор.

— Я вам задам! — сказала Афи…

— Сейчас я вам задам! — пригрозила Афи. — Разве вы не заметили на заводах десятков ийо, которые осматривают машины? Это — «безработные», они ходят и выдумывают, что бы такое изобрести. В связи с этим в нашей истории наступает новая эпоха — «междупланетная», как ее называет Тао: ийо начинают путешествовать по другим планетам с целью их заселения и организации культурной жизни там, где ее еще нет. Но это не будет, конечно, империалистической «культурой» захвата колоний и угнетения отсталых народов. Ближайшей же задачей является помощь населению Юйви в деле организации строя, аналогичного нашему. Вы удивлялись, как охотно мы оказываем вам гостеприимство и «бесплатно» снабжаем вас всем. Вы считали, что это ложится на кого-то бременем и что вы живете здесь, таким образом, за счет чужих трудов. Не так ли?!

— Да, мы полагали так раньше.

— Ну вот. Теперь же вы видите, что нам гораздо проще «даром» кормить вас, нежели дать вам работу. Если бы вы вздумали «отработать» то, что вы нам «стоите», ийо принуждены были ответить: Пока вы скромно вели себя здесь, т. е. только ели, пили, спали и гуляли, мы были вполне довольны вами, но когда вы начинаете предъявлять нам нелепые требования, мы принуждены, к сожалению, предложить вам улететь домой и работать там, сколько угодно: нам не нужно таких.

Мы удивленно переглянулись и расхохотались. Для наших отсталых и некультурных земных понятий это звучало необыкновенно и дико…

— Наше счастье, Брайт, — пробормотал профессор, — что мы не вздумали платить или же попытаться самим прокормить себя — нас немедленно выставили бы отсюда.

— На Земле как раз наоборот, — сказал я, — вас терпят до тех пор, пока вы нужны, причем дешевые работники всюду желанны. Те же, которые не могут получить работу, обречены на голодную смерть…

— Знаю, все хорошо знаю! — прервала меня Афи. — И у нас был подобный нелепый, возмутительный строй. Несмотря на объяснения величайшего авторитета Тао, я все же не могу понять, почему наши предки в течение тысячелетий терпели на своей шее вампиров! Неужели же они не понимали этого? Ведь угнетенных было подавляющее большинство, и для того, чтобы свергнуть угнетателей, достаточно было только объединиться! Во всяком случае, современное положение на Айю является прекрасной агитацией для этого!

— Я не считаю себя сагитированным, — сказал я. — Я просто просвещен. На Земле есть большая революционная литература, которую я намеревался было сначала читать, но теперь необходимости в этом уже более нет: то, что мы видим здесь, говорит больше книг. Вопрос совершенно ясен, и по возвращении на Землю я решил вступить в английскую коммунистическую партию.

— И прекрасно! Возникновение коммунистических партий, считает Тао, знаменует начало новой эпохи: никакой капиталистический строй, как бы жизнеспособен он внешне ни казался, не в состоянии противостоять им, и, кроме того, он таит в себе причины своего собственного разложения и упадка. Самым характерным доказательством являются войны, без которых кровожадная империалистическая буржуазия не может существовать, хотя и понимает, что в этом — ее гибель и полная смерть.

— У меня есть один… несколько щепетильный вопрос… — замялся профессор.

— У ийо не существует щепетильностей.

— Прекрасно, тогда я спрошу прямо: почему вы совершенно не стесняетесь наготы? Вы побороли ложный стыд или же вам вообще не известно это чувство?..

— Ни то, ни другое: оно существовало и было до революции сильно развито, но, несмотря на это, процветали, однако, баснословный, утонченный разврат, половые болезни и чудовищная проституция. Все это — логические и органические украшения капиталистического строя.

— Я говорил вам! — воскликнул профессор, обернувшись в мою сторону.

— То же самое происходит и на Юйви и умрет только вместе со старым строем. Наиболее лицемерная часть буржуазных предков ийо организовывала благотворительные общества борьбы с проституцией, которая лишь увеличивалась от этого. Как показал исторический опыт, никакие средства не в состоянии искоренить ее, пока существуют деньги, богатство и голод. Наше же «бесстыдство» имеет чисто историческое происхождение. Вы уже видели в музее, какой жалкий вид имело несчастное, нищее ийо после войны и революции: города были разрушены, и здания превратились в развалины, так что только в немногих из них можно было жить, да и то с риском для жизни — они ежеминутно грозили обвалом. Толпы оборванных ийо ютились среди груд камней, на полях и в лесах, а кругом валялись бесконечные трупы и кости и безгранично царили горе и стон. Вы понимаете, что сентиментальности, жеманству и щепетильности в этой обстановке не было места. К тому же прибавьте еще окончательно обветшавшую вскоре одежду, которая превратилась в лохмотья и едва прикрывала тело. А позднее уже и совершенно не во что было одеваться… Несчастье. Нужда и отчаянная борьба за существование связали и породнили всех. Не до глупостей и ложного стыда тут было, когда болезни и лишения косили по порядку детей и уносили в могилу половину взрослых. Так началось наше «бесстыдство», вошедшее вскоре в обычай. Родившееся и выросшее в нищенских условиях новое поколение уже совершенно лишено было чувства этойстыдливости; а процесс развития коммунистического общества создал новую мораль: постыдно не нагое тело, но антиобщественные поступки и кража чужого _ труда. Вот и все. Мне даже странно теперь, что это могло было быть когда-то иначе.