Эммануил Зеликович - Следующий мир

— Приветствую! — сказал профессор. — Хотя и непривычно для нас, но все же я принципиально вполне согласен с этим. Теперь скажите, как обстоял и обстоит у вас при данном строе вопрос различия языков.

— Очень просто, потому, что языком, как вы заметили, мы мало пользуемся, но все же до войны существовали сотни наречий. После революции начался период их смешения, который продолжается и до сих пор. Можно сказать, что в настоящее время на Айю почти что один общий язык, представляющий собой в большей или меньшей степени комбинацию и жаргон всех прежних.

— Нечто в роде английского, — заметил профессор, — который является смесью немецкого, французского, фламандского, кельтского и других.

— Таким образом, — продолжала Афи, — еще через несколько сот лет остатки различий, несомненно, сгладятся, и язык ийо станет абсолютно единым. Процесс этот протекает радикально под влиянием смешанных браков и средств транспорта и идет параллельно со смешением рас.

— Как вы полагаете, — обратился я к профессору, — является ли также и на Земле ужасная всеразрушающая война необходимой предпосылкой всеобщей революции, как это было на Айю?

— Нет, я думаю, что возможны и другие пути. То, что произошло на Айю, следует принять, как исторический факт, но не делать из этого обобщающего исторического закона.

— Как вы себе практически мыслите это?

— Например, чересчур агрессивная политика буржуазии по отношению к пролетариату или экономический кризис, который рано или поздно, но непременно настанет. Это — комета капиталистической системы, которая, как ее верный спутник, периодически возвращается к ней. Коммунистические партии на земном шаре стихийно растут, и Коминтерн крепнет. Поэтому я считаю, что при первом же достаточно сильном щелчке по больному капиталистическому организму припадок может окончиться роковой апоплексией: вспыхнет революция. Это произойдет еще не теперь, но в том, что это произойдет вообще и притом в ближайшие десятилетия, я совершенно уверен. Таким образом, революция может миновать войну.

— Вполне возможно, — согласилась Афи с мнением профессора. — Кроме того, народы Земли могут использовать опыт ийо и не допустить нелепую, кровавую бойню и истребление трудящимися самих себя.

На следующее утро я встал рано, чтобы систематизировать полученную вчера массу сведений: я вел по поручению профессора «дневник экспедиции», усердно и тщательно записывая, все то, что мы видели и слышали за день. Сам же профессор взял на себя научную часть, и я был уверен, что по возвращении на Землю он выпустит ряд ценных ученых трудов. Кроме того, мы регулярно вели земной календарь, принимая каждые отсчитанные по хронометру 24 часа за сутки.

Едва мы закончили свою работу, как явилась Афи с молодежью.

— А, земные джентльмены, — сказала она, по обыкновению, смеясь, — не угодно ли [ так в журнале — нет продолжения фразы ].

— С удовольствием!

Мы тотчас же сели в яхту, и минут через пять опустились в лесу около нескольких круглых зданий. Живописно расположенные на поляне, они утопали в цветах и богатой тропической зелени. А кругом — кругом вся местность, лес и кусты кишели сотнями весело щебетавших ребятишек, перекликавшихся между собой мелодичными звуками языка сатурнитов. На них были только блестящие туфли. Я крикнул им: и-и! — и они тотчас же сбежались, со всех сторон окружили нас и стройным хором пропели — у-ва-у! Профессор взял самого маленького на руки и посадил его на дерево. Малютка сорвал несколько крупных ягод и бросил нам в руки.

Мы вошли в помещение. Первое, что нас поразило, была гигиеническая сторона дела. Назвать это просто «чистой» было бы недостаточно. Здесь не могло быть даже и пыли. Лес, максимальная вентиляция прозрачных, залитых светом помещений, отсутствие орнаментов, — карнизов, углов, постельного и нательного белья и тому подобных материй, а также отсутствие в этой местности проезжих дорог уничтожили возможность какого бы то ни было загрязнения.

Сначала мы попали в огромный муравейник маленьких и грудных детей. Одни сидели на руках у многочисленных воспитательниц, другие шевелились на постельках, а третьи кучами ползали по полу. Пол, постели и ряд других приспособлений не походили на наши земные, представляя собой совершенство удобства, практичности и безопасности. Отрадно и забавно было наблюдать эту картину с балкона, на который нас привели. Тут же находилась зелень и небольшие огороженные бассейны с теплой проточной «всеочищающей» водой, где детей дважды в день купали.

— Кто эти воспитательницы и мамки, — спросил профессор.

— Женщины, интересующиеся детьми, и многие матери этих детей.

— Как же они узнают и находят своих детей? Ведь, в этой массе нетрудно потерять или перепутать их!

— Бывают и такие случаи, — смеясь ответила Афи, — но при нашем строе это не имеет значения. Даже в «детском вопросе» мы прогрессируем по линии от частной к общественной собственности. Эти женщины, которых вы здесь видите, любят ребят вообще — как своих, так и чужих. Индивидуальное чувство заменяется у нас понемногу общественным.

— Какие горизонты эволюции раскрывает революционизированное, коммунистическое общество, Брайт! То, что сейчас сказала Афи, понятно мне и вам, потому что мы уже многое успели видеть и слышать на Айю. Нам это не кажется уже более какой-то невозможной и «бессмысленной утопией», но попробуйте заговорить об этом где-либо на Земле: вас высмеют!

— Вполне естественно, — ответил я, — ибо наше общество зиждется на более или менее сознательном или подсознательном эгоизме. «Хорошая» земная мать не в состоянии представить себе, как можно поручить уход за своим «собственным» ребенком «чужой» женщине, которая сделает это, конечно, за плату. Быть может, она вовсе не умеет и не хочет этим заниматься, но ей нужны деньги.

— Совершенно верно. Наше несчастье заключается в экономически закрепощенном труде, здесь же всеми руководит не голод и палка, а призвание и любовь к данному роду деятельности. Что может быть лучше этого? Земные социальные «методы» давно провалились, но люди — одни по глупости и несознательности, а другие из эгоизма и подлости — продолжают упорствовать. И не помогают им ни суды, ни кодексы законов, полиция, тюрьмы, контроль, штрафы и другие формы насильственного внедрения на Земле добродетели. Хотя это и дает, как будто, некоторый эффект, но существующий на почве угрозы внешний порядок еще более подчеркивает непрочность, малоценность и несостоятельность буржуазного строя. При малейшем экономическом кризисе его необходимо поддерживать с помощью пулеметов, в то время как религия, церковь и гуманитарная литература лицемерно вопят о морали. Будучи здесь, я особенно сильно и ясно ощущаю, как это все мерзко, дико, смешно и нелепо.