Виталий Бабенко - Перпендикулярный мир

Споры разгорелись относительно способа задания исходной информации. Было два в корень противоположных мнения. Большинство полагало необходимым наличие четкой исходной ситуации с максимально возможным числом ограничений. Это, по их мнению, обеспечивало развитие программы в нужном направлении и гарантировало, что полученный ответ будет ответом на вопрос, поставленный в задаче. Модест Павлович высмеял это мнение, заметив, что такой ответ мог бы получить бухгалтер на своих конторских счетах. Он сказал: «Без неопределенности в условии задачи никакой речи об оригинальности решения быть не может. А на единственное ваше возражение, касающееся гарантии получения необходимого конечного результата, я смогу ответить тем, что оставлю за собой право в любой момент ввести в уже действующую программу необходимый поправочный коэффициент на происходящее событие, который увеличит вероятность развертывания этого события в нужном нам направлении».

Короче говоря, дело кончилось тем, что предложение Модеста Павловича приняли, и Модест Павлович был назначен руководителем эксперимента. Две недели он пропадал в институте; никому ничего не доверяя, следил за ходом событий, недосыпал и недоедал.

Сегодня, около девяти часов утра, выйдя из буфета, где он поел вареных сосисок с огурцами и выпил бутылку фруктовой воды, Модест Павлович в хорошем настроении поднимался по лестнице. Привычным движением он набрал комбинацию цифр на диске, и дверь лаборатории отъехала в сторону. Мигание красной лампочки в правом верхнем углу панели ЕРМ-34 сразу же привлекло его внимание. Вначале Модест Павлович подумал, что произошло переполнение памяти, которое за последние четыре дня случалось трижды. Однако индикатор переполнения ничего не показывал. Модест Павлович удивился, но, взглянув на шкалу тонзатора, обнаружил, что случилось то, чего не предвидел никто: цепь событий возвратилась к исходной точке; говоря иными словами, программа зациклилась.

Пришли математики и стали размышлять вслух. Конечно, сказали они, этого следовало ожидать. Информация с достаточно высоким уровнем неопределенности в процессе бесконтрольных преобразований одного и того же рода неминуемо приведет к информации с первоначальным уровнем неопределенности. И абсолютно ясно, продолжали они, что информация, полученная в результате таких преобразований, обладая тем же уровнем неопределенности, что и исходная, в частном случае может оказаться тождественной ей, что, конечно, маловероятно, но вполне возможно.

Модест Павлович жевал абрикосы и никак не мог понять, где была допущена ошибка. Может быть, не следовало обеспечивать дополнительную обратную связь по времени так, как это сделал он, периодически вводя в искусственный базис уже фигурировавших индивидуумов. Или неверно были рассчитаны поправочные коэффициенты? Может, не стоило, подумал вдруг Модест Павлович, посылать им деньги на поездку в Пловдив?

Так или иначе, теперь все было потеряно. После полученного сегодня результата о повторном проведении эксперимента не могло быть и речи. Даже те, кто раньше соглашались с Модестом Павловичем, он всегда это знал, не понимали до конца его замысла, а сейчас, когда эксперимент провалился, причем провалился таким смехотворным образом, как зацикливание программы, ни на чью поддержку он рассчитывать уже не мог.

Модесту Павловичу полагался отпуск за два года, и он воспользовался им. Модест Павлович приобрел соломенную шляпу и в белом чесучовом костюме разгуливал по аллеям парка культуры и отдыха, останавливаясь иногда возле биллиардной и прислушиваясь к стуку шаров.

На третий день отпуска Модест Павлович проснулся среди ночи мокрый от пота, накрутив на себя жгутом одеяло. Ему приснился Повиланов, который сидел на корточках посреди болота и бил в гонг. Модест Павлович не мог заснуть до утра. На следующую ночь он увидел во сне своего школьного товарища Игоря Карлова. Игорь Карлов продирался сквозь заросли чеснока, лысый, как чисто вытертая тарелка. После этого Модест Павлович заглянул в окно маленькой конторы, стоящей на самом краю земли. В конторе росли пальмы и горел свет. Под пальмами сидели беспомощные африканские охотники за помидорами и курили березовые трубки, изготовленные из черного дерева. Один из них вынул трубку изо рта и сказал: «Лучшее средство против облысения — это москиты». Модест Павлович проснулся и увидел, что кто-то в углу, заложив руки за голову в глядя на него неподвижными глазами, бурчит: «Да-да-да-да, лучшее средство против облысения — это москиты». Модест Павлович протянул руку, взял со стола очки, надел их, встал с постели и долго разглядывал издали стоящий в углу шкаф.

Прошло еще несколько дней, и Модест Павлович отправился на рыбалку. Река недавно освободилась ото льда, и в темно-синей ее воде отчетливо виднелось гусиное перо с нанизанным на него куском пробки.

Солнце поднималось все выше. Становилось довольно тепло. Модест Павлович расстегнул ворот рубашки и сунул руку в карман за папиросами.

Послышались слабые удары гонга. Модест Павлович привстал и прислушался. Звуки неслись из-за лесополосы, от которой Модеста Павловича отделял колючий кустарник и каменистый участок почвы, усеянный валунами. Стараясь не наступать на сухие ветки, Модест Павлович осторожно стал пробираться на звук, пока, пройдя лесополосу, не вышел на железнодорожное полотно. Там, равномерно размахивая тяжелыми молотками, трое рабочих загоняли костыли в шпалы, закрепляя только что уложенный рельс. Модест Павлович стоял и смотрел. Рабочие забили последний костыль, сели на дрезину и уехали. Но удары гонга настойчиво лезли Модесту Павловичу в уши. Он собрал снасти в пошел домой.

Вечером Модест Павлович зачем-то полез на антресоль. На антресоли было темно и душно. Он зажег спичку, но спичка сразу погасла. И тут за спиной Модеста Павловича грянул туш. Он оглянулся. Внизу, освещенная лучами прожекторов, сверкала желтым песком цирковая арена. В полной тишине появилась гимнастка Лили Конандойчева и полезла вверх по серебряной с узелками проволоке. Поднявшись до уровня Модеста Павловича, она протянула к нему руку и раскрыла кулак. На ладони копошились темно-красные дождевые черви. Все исчезло. Модест Павлович, осторожно пятясь, спустился по лестнице, вошел в комнату, постелил, разделся и лег спать. Спал он спокойно, тихо и дышал ровно. Ни одного сна не приснилось Модесту Павловичу в эту ночь.

А утром к нему пришли пионеры. Их было много, и на всех не хватило стульев. Некоторым пришлось сесть на ковер.