Олег Дивов - Модноверие [Антология]

Стараясь не взбалтывать организм, а то мало ли, как тот отреагирует, Коля осторожно сел. На тумбочке ждали стакан воды и таблетка аспирина. Понятно, Слонимский здесь. Он терпеть не может раздевать мужчин, но галстук снимет обязательно — это диктует техника безопасности, чтобы ты не удавился во сне. А ботинки — чтобы постель не пачкать. Хороший парень Саша.

Коля затолкал в себя лекарство и посмотрел на часы. Полдень. Джентльмены пьют и закусывают, как верно сказано в каком-то фильме. Он скинул на кровать пиджак и медленно, по стеночке, прошел на кухню.

Там было налито — ровно столько, чтобы привести себя в порядок, — и сидел Слонимский, мятый, потный и взъерошенный. Он уже положил трубку и теперь что-то черкал в блокноте. Умножал в столбик.

— Не спалось, — буркнул Саша, не отрываясь от вычислений. — Все утро пробегал по делам нашим скорбным. Вот только вернулся, решил домой позвонить… Лучше бы не звонил. Ты это… лечись.

Коля неверной рукой взял рюмку, посмотрел на нее и поставил обратно.

— Саш, давай опять завяжем.

— Что такое?

— Я больше не хочу.

— Угу, — равнодушно буркнул Саша. — Ага… М-да, ну вот примерно так.

Коля сел в любимый угол, прислонился к стене и закрыл глаза. Погрузился в себя и начал вроде бы задремывать.

— Ты вон туда посмотри, — донеслось снаружи.

Коля не без труда разлепил один глаз и посмотрел. На подоконнике лежала небольшая стопочка двадцатипятирублевок.

— Шульман дал аванс? Ты всю Москву, что ли, за утро обегал?

— Как и было приказано. Целовал мишпуху, по большей части в задницу… Старик, я тебе говорил вчера, что ты гений?

— Ты тоже гений, — сказал Коля, снова закрывая глаза. — Это я помню. Только не помню, извини, почему.

— Потому что Григорий Моисеевич Родновер.

— Кто такой?

— Да родноверие, трам-тарарам!

— А-а… Да, хорошая идея. Очень русская.

— Я вот посчитал — шесть тысяч четыреста грязными за нее дают.

Коля рухнул с табуретки.

По счастью, не плашмя. Он от неожиданности резко выпрямился, потерял равновесие и, пытаясь не упасть, совершил всем телом винтообразное движение. Ножки табуретки с громким хрустом схлестнулись и отломились, а Коля нырнул под стол.

— Минус партийные взносы, конечно, но эта напасть, слава богу, нас не касается, — донеслось сверху. — Старик, ты бы все же подлечился, а то мне как-то за тебя волнительно.

Коля выполз из-под стола, в одно движение сцапал и высосал рюмку, занюхал сухой корочкой, выгреб обломки табуретки в коридор, сходил за стулом — все это без единого слова. Уселся, покачался туда-сюда, проверяя устойчивость.

— Ну… Рассказывай.

— Я идиот. Не догадался, что надо сразу идти к Инессе. Но я с утра плохо соображал… Короче, Шульман все выдумал с первого до последнего слова. И «родная идея» тоже его самодеятельность. Он ничего не знает. Точнее, знает не больше, чем ему Тугер шепнул на ухо. А Тугер просил Шульмана найти человечка, который может за полторашку быстро накидать русскую идею страниц на двести. Но Шульман уперся, сказал, что полторашка это несерьезно, и растряс его на двушник.

— Ах, уже двушник… — Коля кивнул. — Шульман в своем репертуаре. И Боба Тугер, великий организатор партийно-советской печати, тут как тут! Какая прелесть.

— Слушай дальше, самый цимес впереди. Тугер мутит с Инессой, ты ее не знаешь, а я немножко фотографировал.

— Хм…

— Вот давай без этого. Могу показать, она там просто голая и ничего больше. Ладно, вру, еще бутылка от шампанского.

— Спасибо, не надо, — быстро сказал Коля.

— В общем, Тугер ей по пьяни хвастал под большим-большим секретом, что ему заказали текст, который перевернет наши представления об исторической миссии России и поведет за собой народные массы.

— Это тебе Инесса-с-бутылкой сказала?

— Вообще-то у нее две «вышки». Думаешь, если девушка работает телом, она совсем тупая? Надо вас познакомить, кстати.

— Я думаю, она мне не по карману, — сказал Коля.

— Денег у нее своих полно, заработала. Из нее получится замечательная жена. Будешь как сыр в масле кататься.

Коля содрогнулся.

Слонимский встал, открыл холодильник, извлек из морозилки покрытую инеем бутылку и налил полстакана. Коля с громким хлюпаньем выпил, и ему наконец-то полегчало.

— Не могу больше… — пропыхтел он, когда слегка отдышался. — Чаша терпения переполнилась. Тварь я дрожащая. Ничтожный алкоголик. Завтра снова брошу, и уже насовсем.

— Точно, познакомлю вас! — обрадовался Саша. — Она с ума сойдет от счастья.

Коля глухо застонал.

— Дальше что? — спросил он сквозь зубы.

— Самому Тугеру за русскую идею платят треху, вот что! — Саша уставился на Колю, хитро щурясь, и чего-то ждал.

— Какой-то он не жадный, а? — протянул Коля. — Отдать Шульману две тысячи из трех — не его стиль.

— Да фиг с ним. Ты ничего не понял? Тебе капнуть еще чуточку?

— Нет, спасибо… А зачем он вообще полез во все это? — Коля снял очки, протер их галстуком и водрузил обратно на нос. — Боба своей рукой может только в ведомости расписаться. У него же «страх чистого листа»!

— Знаю. Допился, бедолага.

— А ведь был неплохим филологом. Вовремя он по партийной линии двинул, а то бы вылетел из профессии вообще… Так, стоп! Три тысячи?

— Ну наконец-то до тебя дошло.

— Значит, Тугер — тоже перекупщик?! Не может быть. Мне уже жалко русскую идею, пусть она и кагэбэшная…

— Она теперь — наша! — заявил Саша строго. — И мы ее спасем! Своими руками или Моисеича, пофиг. Родноверие не должно пропасть!

— Ишь ты, — только и сказал Коля.

— Чего?

— Как тебя зацепило. Припасть русским ухом к корням, да, помню.

— Я же не для себя! Мне за идею обидно! — рявкнул Саша так, что на столе зазвенела пустая рюмка. — Присосались к ней паразиты всякие!.. Тот же Тугер! Да, он перекупщик, и всякая чушь про новую историческую миссию русских — его пьяная фантазия. Ничего он не знает толком. Просто Тугер любит побыть важной персоной. Шишкой на ровном месте. И тут — целая русская идея подвалила! Думаю, он вцепился в нее машинально. Ну и передержал у себя. Может, и сам пытался написать, да не смог. А время-то идет, делать что-то надо! Тогда он побежал к Шульману. У него уже выхода не было, он спешил. Они все спешат. Они сейчас на грани паники.

— Они все… Ну да, там ведь еще кто-то. Саш, погоди минутку, — попросил Коля. — У меня голова кругом от этого еврейского заговора. Надо привести себя в порядок.

Все еще держась за стенку, он убыл в направлении санузла и врубил там воду на полную. Вернулся минут через десять, с красными глазами, распространяя вокруг оглушительный запах водки пополам с зубной пастой, но глядя уже заметно бодрее.

— Ну, запугивай меня дальше.

— Короче, Тугер думал, что Инесса спит, а она никогда не спит — ну, ты понял… И пока она с понтом спала, Боба позвонил доложить, как идут дела и как он гениально строчит русскую идею обеими руками, и закончит ее через три месяца — да-да, через три! — угадай, кому.