Сергей Чекмаев - Модноверие [Авторский сборник]

Кусты кончились, и берег начал резко подниматься вверх. Вскоре Михаил уже шел по краю крутого обрыва, а вода плескалась далеко внизу. Дознаватель остановился и посмотрел вдаль. Озеро было почти спокойным, и в нем отражался заросший деревьями противоположный берег. Отражались густые зеленые кроны и белевшие среди этой зелени толстые березовые стволы. По воде пробегала только легкая рябь, делавшая отражение чуть размытым. А потом оно вдруг заискрилось яркими бликами от выглянувшего из-за облака солнца.

– Красотища… – не удержался от восхищенного возгласа Преображенский.

– Ты это понял, детка! – радостно прозвучал за его спиной голос Кондрата.

Михаил обернулся. Старик стоял совсем рядом с ним, и на его лице играла довольная улыбка.

– Матушка наша очень красива, это каждый замечает, кроме тех, кто только себя видит, – почти ласково продолжил ворчать Кондрат, и Михаил, почувствовав, что, как и накануне, поддается странному очарованию его голоса, не стал ни возражать, ни пытаться прервать старика и начать задавать ему вопросы. Он просто слушал его и понимал, что согласен с каждым его словом. Вся его прошлая жизнь в городе, среди автомобильных выхлопных газов, излучений от техники и яда искусственной еды была фальшивой. Но теперь он вырвался из той жизни, теперь он там, где его давно ждали, где его любят, рядом с Матушкой…

– …даже эти, которые не хотели меня слушать, которые гадили, тоже были счастливы, даже им Матушка милость свою оказывала, когда к себе забирала! – продолжал вещать Кондрат. Преображенский машинально кивнул, соглашаясь и с этим, но где-то в глубине его сознания вдруг слабо зашевелилась протестующая мысль: «Те, кого она забирала… утонувшие… депутат Муромцев… Но ведь еще другие были – студенты, молодые парни с девушками. И один ребенок, мальчик восьмилетний!»

– А дети-то чем провинились? Да и взрослые? – спросил Михаил и удивился, как жалобно и просительно прозвучали его слова. Он так хотел поверить Кондрату, так хотел полностью с ним согласиться и чувствовал себя виноватым, что не может понять: за что Матушка так жестоко обошлась с теми, кто просто веселился на озере?

– Ничего ты не понял, ничего! – вспыхнул в ответ Кондрат, и теперь его речь стала звучать угрожающе. – Не наказывала их Матушка, а милостью своей одарила, к себе взяла, от них самих, от их скверны спасла!

– Да какая в них скверна могла быть – в детях, в девчонках?! – Наваждение от слов Кондрата рассеялось полностью, и на его место пришли воспоминания об отчетах о несчастных случаях на Навьем озере – имена, фамилии, фотографии жертв…

– Да ты такой же, как все! Оглашаю тя! В лоно Матушкино изыди!!! – прокричал Кондрат и шагнул к инспектору, явно намереваясь обхватить его огромными руками. Михаил отступил назад, уклоняясь, но внезапно земля под его ногами поползла вниз – сначала медленно и плавно, а потом все быстрее и быстрее. Преображенский попытался ухватиться за ветку растущего рядом дерева, но немного промахнулся. А в следующее мгновение он вместе со своим противником уже летел в пустоту.

Ледяная вода сразу охватила его. Михаил инстинктивно заработал руками, стараясь вынырнуть из озера, но, несмотря на то, что он прекрасно умел плавать, что-то мешало ему сделать это. Сначала инспектору показалось, что он запутался в каких-то сетях. «Что за черт?! – успел он изумиться. – Здесь же рыбы нет, да и Кондрат бы ловить не позволил!» Он открыл глаза и завертел головой, пытаясь понять, что его держит и в какой стороне находится поверхность воды, и тут ему стало страшно. Никаких сетей вокруг него не было. Не было вообще ничего, кроме холодной прозрачной воды. Но что-то невидимое мешало его рукам и ногам двигаться, тянуло его вниз, в глубину, и как он ни старался вырваться из этих призрачных пут, вода вокруг становилась все темнее, все холоднее…

Какая-то зудящая настойчивая мелодия возникла у Михаила в голове, и сознание его погрузилось в мутное зеленоватое марево. Из этого марева стали выступать лица мужчин, женщин, совсем юных девушек, маленького мальчика… Лицо Кондрата, какой-то старухи… Их было великое множество, и на всех отражалось спокойствие смерти. Они обступали и давили, а мелодия продолжалась, и на фоне ее негромкий настойчивый голос все повторял: «Войди и спи, спи и лежи, тут хорошо, тишь и покой, ляг-полежи, глаза закрой…» Михаил больше не мог сопротивляться этому ласковому призыву, он перестал бороться. «Упокойся в лоне ея», – шепнул напоследок голос, и настал мрак.

…Он катался по мокрому песку и никак не мог прокашляться и отплеваться от выливающейся из него воды. Ее было слишком много, и Михаил был уверен, что она никогда не кончится, что он так и будет до конца жизни ползать по берегу озера и плеваться…

Потом он стал понемногу осознавать, что происходит вокруг. Для начала – услышал, как рядом громко плещется вода. А потом к этому звуку добавился чей-то очень знакомый голос:

– Проклятый старик! Не донырнуть, глубина, чтоб ее…

Михаил снова зашелся в кашле, но нашел в себе силы поднять голову и посмотреть на плюхнувшегося рядом с ним на землю мокрого задыхающегося Максима.

– Там, в озере… – начал было говорить инспектор, но внезапно замолчал, не зная, как объяснить, что с ним только что произошло.

– Тебе повезло – не успел слишком глубоко уйти, я сразу до тебя донырнул, – по-своему понял его Максим. – А вот Кондрат… Сейчас я еще раз за ним!..

Он встал и шагнул было к озеру, но внезапно отшатнулся назад и испуганно выругался. Михаил повернулся к воде и смог лишь негромко охнуть. Озеро бурлило – в нем вдруг непонятно откуда появилось множество огромных водоворотов, хотя ветра по-прежнему не было. На берег начали накатываться все более высокие волны, а потом вдруг откуда-то из середины озера, из глубины, раздалось низкое, режущее слух завывание – как будто выло от боли какое-то огромное животное.

– Не ходи туда! – крикнул Михаил эмчеэсовцу. – Кондрату ты уже не поможешь, его уже нет. Он уже там, у Матушки…

– У какой, едрить… матушки?! – заорал Макс, с ужасом глядя, как из бурлящей воды подымается нечто, для человеческих глаз немыслимое.

Более всего это напоминало вершину зеленоватой прозрачной пирамиды. И это действительно была пирамида, поднимающаяся все выше. Словно бы все воды озера собрались в колоссальную фигуру, посереди русского леса выглядящую чем-то чудовищным. В то же время неведомым чувством оба мужчины понимали, что перед ними живое существо, которое СМОТРИТ на них. У него не было глаз, но в глубине переливающихся струй зелени угадывались фигуры – тысячи, сотни тысяч голых человеческих фигур. А с вершины пирамиды огромный старик с мокрой спутанной гривой и бородой протягивал к ним руки.