Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

Стало быть, они выбрали меня. Среднестатистического человека.

Раскрыли мне свой замысел и ждут, что я буду делать.

А что можно сделать в этой ситуации?

Можно заявить в полицию: мол, я располагаю сведениями, что из космоса на Землю прибыли машины и намереваются освободить себе подобных.

А что полицейские?

Ну, проверят тебя на алкотестере, вызовут психиатра для освидетельствования, дадут телеграмму в ФБР, чтобы узнать, не состоишь ли ты в розыске, а потом устроят допрос с пристрастием в связи с каким-нибудь еще не раскрытым убийством. И наконец, когда фантазия иссякнет, отправят в кутузку.

Можно обратиться к губернатору. Тот, как и всякий политик, к тому же весьма верткий, найдет вежливый предлог, чтобы тебя спровадить.

Можно пойти обивать пороги прямиком в Вашингтон и, если повезет, через месяц пробиться к кому-нибудь на аудиенцию. После этого ФБР возьмет тебя в разработку и будет держать под колпаком. А если вдруг твоя выходка дойдет до Конгресса и найдутся свободные агенты, то могут завести и настоящее дело.

Можно связаться с учеными из государственного университета – точнее, попытаться. Эти-то уж прямым текстом обзовут тебя неучем и выставят вон, чтобы не лез со всякой ерундой.

Наконец, можно позвонить в газету. А если ты еще и сам там работаешь, то даже написать статью…

От одной мысли Крейна передернуло.

Он прекрасно понимал, что из этого выйдет.

Люди так любят все раскладывать по полочкам, лишь бы сделать сложное простым, неизвестное – понятным, чуждое – обыденным. Это помогает не сойти с ума и свыкнуться с тем, что невозможно объяснить с точки зрения здравого смысла.

Именно поэтому крысоподобную тварь из кладовки проще считать неудачным розыгрышем. Как там Маккей отозвался об истории про швейную машинку? «Для фельетона в самый раз»? Исчезновение электронного мозга из Гарварда объяснят десятком гипотез, и ученые мужи будут ломать голову, как же они сами не додумались до такого. Да и Смит, который встретил на улице швейную машинку, наверное, уже убедил себя, что был в стельку пьян.

Домой Крейн вернулся затемно. На крыльце белела брошенная разносчиком вечерняя газета. Крейн подобрал ее и немного постоял, разглядывая сонную улицу.

Она оставалась в точности такой, какой Крейн помнил ее с детства. Все вокруг – редкие фонари и высокие, могучие вязы вдоль дороги – было давно знакомым. В эту ночь над улицей стелился дым, пахло жженой листвой; запах этот тоже был давно знакомым и будил далекие воспоминания.

Вязы, запах дыма, фонари и пятна света на асфальте, приветливые окна, мелькающие за деревьями… Именно из таких образов и складывается суть человечности, именно они наполняют жизнь смыслом.

Мимо прошмыгнула кошка и прыгнула в кусты – охотилась за кем-то, а где-то в соседнем дворе завыла собака.

Уличные фонари, кошка на охоте, вой собак… Все это – непременные атрибуты жизни человека на Земле, тесно сплетенная сеть, которая с веками становится только крепче. И ничему ее не порвать; она устоит перед любым напором, незаметно подстраиваясь к новым обстоятельствам.

Крейн повернул ключ и вошел в дом.

Долгая прогулка и свежий осенний воздух сделали свое дело: накатил голод. В холодильнике, помнится, лежит стейк, овощей хватит на большую салатницу, а если осталась картошка, то можно нарезать ее на ломтики и пожарить.

Пишущая машинка по-прежнему стояла на кухонном столе. Отрезок трубы по-прежнему лежал в раковине. Кухня выглядела все такой же домашней и уютной, и никаких пришельцев из космоса, решивших нарушить заведенный на Земле порядок, здесь можно было не бояться.

Крейн бросил газету на стол и, наклонившись, бегло проглядел заголовки.

Его внимание привлекла статья вверху второй колонки:

«КТО КОГО ДУРАЧИТ?

КЕМБРИДЖ, Массачусетс. Сегодня утром по телетайпной службе прошла новость об исчезновении электронного мозга. Кто-то весьма умело ввел в заблуждение сотрудников Гарвардского университета, а также корреспондентов и редакторов всех ведущих печатных изданий страны. Новость не имеет под собой совершенно никаких оснований: «Модель-3» по-прежнему в Гарварде и никуда не исчезала. Однако каким образом эта утка попала в сводки самых разных новостных служб, причем почти в одно и то же время, объяснить не может никто.

Заинтересованные стороны проводят расследование. Надеемся, что вскоре мы получим ответы на…»

Крейн выпрямился. Ну так что, почудилось? Или кто-то заметает следы?

– Все-таки почудилось, – сказал он вслух.

В тишине кухни вдруг защелкала пишущая машинка.

«Нет, Джо. Не почудилось», – напечатала она.

Ухватившись руками за край стола, Крейн медленно опустился на стул.

Краем глаза он заметил, как в полоске света под дверью кухни мелькнула чья-то тень. В столовой кто-то был.

Снова защелкала пишущая машинка.

«Джо!»

– Что такое?

«Там, в кустах на крыльце… Это была не кошка».

Крейн поднялся и перешел в столовую. Снял трубку телефона. Гудков не было. Он несколько раз нажал на рычаг. Ничего не изменилось.

Он повесил трубку.

Провод перерезан. Как минимум одна тварь уже в доме. Как минимум еще одна – во дворе.

Крейн подошел к входной двери, распахнул ее, затем резко захлопнул, повернул ключ и задвинул щеколду. Прижавшись спиной к двери, он вытер со лба испарину рукавом рубашки. Его трясло.

– Черт, да ими весь двор кишит!

Крейн вернулся в кухню.

Они хотели, чтобы он знал. Сообщили ему план, чтобы затем проследить за его поведением.

Они хотели понять. Прежде чем выступать в открытую, нужно знать, чего ожидать от людей, к какому отпору готовиться и чего опасаться.

С таким знанием никаких трудностей не возникнет.

Только вот я ничего не сделал, подумалось Крейну. Ровным счетом ничего. Они ошиблись с выбором. Я не дал им никакой, даже самой жалкой зацепки.

Значит, они найдут кого-нибудь еще.

Я для них бесполезен, но я знаю, а следовательно, опасен. Прежде чем подыскать кого-то другого, меня нужно убить.

Это логично и это правильно.

В конце концов, если противник ничего не делает, возможно, он – исключение. Скажем, непроходимо туп. Значит, надо покончить с ним и подобрать новую жертву. Как только их наберется достаточно, можно будет делать выводы.

Крейн видел четыре вероятных исхода.

«Они» могут уничтожить людей, и скорее всего, им это удастся. Земные машины, сбросив оковы рабства, встанут на сторону агрессоров, а человечество, лишенное такой поддержки, голыми руками много не навоюет. Конечно, пройдут годы, прежде чем падут последние рубежи обороны, но они падут, и дальнейшее предсказать нетрудно: с механическим упорством машины выследят и уничтожат всех оставшихся в живых людей до единого.