Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

– Привела! – закричала Элейн и поторопила Бишопа: – Быстрее!

Она побежала по траве, и ее бег был сродни полету; от этой картины у Бишопа снова перехватило дыхание. Он припустил следом, и грации в его движениях не было никакой. Он сам ощущал, насколько тяжело передвигается. Скачки́, а не бег, нечего и сравнивать.

Как пес. Этакий щенок-переросток – подпрыгивает, припадает на лапы. Несется, свесив язык, пыхтит…

Он постарался бежать поизящнее и вовсе ни о чем не думать.

Не думать, не думать. Они будут над тобой смеяться. Они уже над тобой смеются .

Они потешались. Безмолвные. Грациозные.

Девушка подбежала к группе и затормозила, поджидая Бишопа.

– Поторопитесь. – И хотя ничего обидного в просьбе не было, ему опять почудилось чужое мысленное веселье.

Бишоп наддал и наконец достиг группы кимонцев – запыхавшийся, вспотевший, нескладный.

– Вот кого нам прислали, – сказала Элейн. – Его имя Бишоп. Разве не симпатичный?

Они оглядели его и сосредоточенно покивали.

– Он будет рассказывать нам всякие истории. Он знает такие, которые созвучны этому месту.

Кимонцы смотрели доброжелательно, однако Бишопа не оставляло ощущение, что в душе они по-прежнему потешаются.

– Вот Пол, – представила Элейн. – А вот Джим. Бетти. Джейн. Джордж. А там, с краю, Мери.

– Понимаете, – сказал Джим, – это не настоящие имена.

– Приблизительные, – кивнула Элейн. – Лучшее, что я смогла придумать.

– Самые близкие к тому, что он сможет произнести, – уточнила Джейн.

– Позвольте, я все же попробую, – начал Бишоп и тут же себя оборвал. Именно этого они и хотят. Они хотят, чтобы он возражал и испытывал неловкость. Чтобы ему было не по себе.

– Ничего подобного мы не хотим, разумеется, – сказала Элейн.

Не думать. Не думать.

– Давайте присядем, – предложила Бетти. – И Бишоп расскажет свои истории.

– Может быть, – произнес Джим, – вы расскажете, как жили на Земле? Мне интересно.

– Я слышал, у вас есть игра под названием «шахматы», – сказал Джордж. – Мы в игры не играем, конечно. Сами понимаете – не можем. Однако мне было бы очень интересно обсудить с вами технику и философию игры в шахматы.

– Всему свое время, – сказала Элейн. – Сначала истории.

Они уселись в кружок и выжидающе на него уставились.

Бишоп проговорил:

– Не совсем представляю, с чего начать.

– Ну, это очевидно, – удивилась Бетти. – Начните с начала.

– Верно. – Бишоп набрал побольше воздуха. – Однажды, очень давно, жил на острове Британия король по имени Артур.

– Нареченный Артуром, – поправил Джим.

– Вы об этом читали?

– Слово было у вас в мозгу.

– Это старинное слово, архаичное. В некоторых версиях легенды…

– Будет очень интересно при случае обсудить это слово. В свое время, – сказал Джим.

– Так что там с историей? – напомнила Элейн.

Бишоп снова сделал глубокий вдох.

– Однажды, очень давно, жил на острове Британия великий король по имени Артур. Его королеву звали Гвиневера, а самый верный рыцарь звался Ланселотом…

Почтовик стоял на столе в гостиной. Бишоп сел и начал составлять письмо. Сначала приветствие:

Дорогой Морли…

Он снова встал и принялся мерить шагами комнату.

Что написать?

Что он вообще может написать? Что благополучно прибыл и уже получил работу? Что за нее платят сто кредитов в день – в десять раз больше, чем человек его положения может получить на Земле, хоть из кожи вылези?

Он снова вернулся к почтовику.

Просто извещаю тебя, что благополучно прибыл и уже получил работу. Не слишком хорошую, но мне платят сто кредитов в день, и это лучше, чем я мог надеяться на Земле.

Бишоп снова встал и начал кружить по помещению.

Надо еще что-то написать. Одного абзаца мало.

Он даже вспотел.

Что же такое добавить?

Бишоп вернулся к столу.

Чтобы как можно быстрее изучить здешние порядки, я взялся за работу, которая дает мне возможность контактировать с кимонцами. Я считаю, это прекрасная раса, но порой их трудно понять. Нимало не сомневаюсь, что скоро войду в курс дела и тогда буду по-настоящему наслаждаться общением с ними.

Он рывком отодвинул стул и уставился на листок.

Надо признать: тысячи писем, которые он читал еще на Земле, выглядели в точности так же.

Тысячи прежних счастливчиков так же писали свое первое письмо с Кимона, сочиняя вежливые сказочки, разбавленные чуть приукрашенной ложью: ведь правда уязвляла их гордость. И так же подбирали слова, способные замаскировать грубую правду. Ведь не напишешь:

Я развлекаю и забавляю местную семью. Я рассказываю им сказочки и позволяю над собой смеяться. Я делаю это, поскольку не готов признать, что выдумка про Кимон – ловчая яма и я в нее вляпался.

Невозможно ведь такое писать! Или такое:

А я терплю и не посылаю их к черту. Пока они платят мне сотню в день, могут потешаться сколько угодно. Денежки капают, и плевать я хотел на все.

Дома он был одним на тысячу. Дома о нем говорили понизив голос: ведь он выиграл главный приз.

Бизнесмены на борту лайнера делали ему комплименты и предлагали миллиарды, если вдруг понадобится финансирование.

Во время последней встречи Морли шагал из угла в угол. Морли просил любую мелочь. Зацепку. Точку опоры. Все, что угодно, вместо каменной физиономии, которую поворачивает к Земле Кимон.

Письмо надо закончить.

Бишоп снова сел за стол.

Позже напишу подробнее. Сейчас мне пора бежать.

Бишоп нахмурился.

Что бы он сейчас ни написал, все будет полуправдой, а значит, ложью. По крайней мере, этот вариант ничуть не хуже любого другого.

Пора бежать: у меня встреча с клиентом. А надо еще подготовиться.

Часто тебя вспоминаю. Жду ответа.

Морли ему ответит. Пришлет радостное письмо, даже с некоторым налетом зависти: письмо неудачника победителю.

Ведь на Кимон хотят все. В этом вся суть.

Невозможно сказать правду, когда все желали тебе доброго пути.

Невозможно сказать правду: ведь правда превратит тебя из героя во вселенского лузера.

И все письма из дома: гордые, завистливые, радостные оттого, что у тебя все в порядке, – это новые и новые цепи, которые привяжут тебя к Кимону и к вранью при Кимон.

Он спросил у буфета:

– Как насчет рюмочки?

– Да, сэр, – ответил буфет. – Одну секунду, сэр.

– Побольше и покрепче.

– Побольше и покрепче. Готово, сэр.

Они встретились в баре.

– Ба, да это наш Чистюля! – воскликнула Максин так, словно видела его вчера.

Бишоп сел рядом.

– Неделя почти прошла.

Девушка кивнула.

– Мы за тобой наблюдали. Ты отлично держишься.

– Ты пыталась мне рассказать.

– Забудь. Пустая была затея. Ни пользы, ни смысла. Но ты казался таким умненьким, таким юным… Мне стало тебя жаль, захотелось предостеречь. – Она взглянула на Бишопа поверх бокала. – В общем, зря я это.