Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

– За Льюисом.

Видно, по моему голосу они поняли, что лучше не спорить, и мигом оказались внутри, а я выжал всю скорость, какую мог. Дома, фабрики и магазины, где пользовались нашими приборами, извергали пыль в огромных количествах – скоро будет ни черта не видно.

Чтобы добраться до Льюиса, пришлось брести через его лабораторию по колено в пыли, да еще прикрывать нос платком, а то бы я задохнулся.

В машине мы протерли лица, и тогда только я увидел, что Льюис на три тона бледнее обычного, хотя, по правде сказать, он всегда напоминал непропеченное тесто.

– Это обитатели другого измерения, – возбужденно заявил он. – Из того, куда отправлялась пыль. Они с ней уже замучились и вычислили, откуда она, и теперь гонят ее обратно.

– Да успокойся! Не нужно сразу валить на наши приборы.

– Я проверил, Джо! Все так и есть! Пыль извергается в тех местах, где мы их продавали.

– Тогда нам просто нужно отправить ее назад.

Он потряс головой.

– Никаких шансов. Прибор действует только в одном направлении, теперь – от них к нам. – Он закашлялся и дико посмотрел на меня. – Представь! Два миллиона устройств собирают пыль в двух миллионах домов, магазинов и фабрик, и некоторые из них уже больше двух лет! Джо, что нам делать?!

– Отсидимся где-нибудь, пока все не уляжется.

Будучи помешанным на законности, он, похоже, тогда уже предвидел, сколько на нас обрушится судебных исков. Лично я куда больше опасался, что нас растерзает толпа разъяренных женщин.

Теперь все это в прошлом. Мы прятались, пока люди не успокоились, а потом пытались уладить миром судебные иски. Денег нам хватало, и мы почти всем заплатили. А оставшиеся иски – всего-то несколько сотен тысяч. И мы легко с ними разделаемся – только найти бы что-нибудь такое же прибыльное, как пылеудалитель.

Льюис много работает, но ему пока не везет. А Партнер больше о себе знать не дает. Сразу, как только мы осмелились вернуться домой, я поспешил в кабинет – взглянуть на стол. Кружочка на нем не было. Я пробовал класть на то место разные предметы, но ничего не произошло. Интересно, что его спугнуло?..

Вообще-то, перспектив у нас много. Очки, например, с розовыми стеклами, которые мы назвали «Очки радости». Наденьте их – и будете довольны как слон. Да любой житель нашей планеты мечтает иметь такую штуку, чтобы хоть на время забыть о своих бедах. Какой, наверное, будет удар по алкогольному бизнесу! Проблема за малым: мы пока не знаем, как их делать, а раз Партнера нет, то и выменять не можем.

Меня лишь один вопрос беспокоит. Конечно, нет смысла гадать, но просто из головы не идет.

Что, любопытно, Партнер сделал с двумя миллионами зебр, которые мы ему отправили?

Пятнашники запаздывали.

Может, они чего-нибудь не поняли.

Или выкинули очередную шутку.

А может, они и вовсе не собирались придерживаться соглашения.

– Капитан, – осведомился генерал Лаймен Флад, – который теперь час?

Капитан Джист оторвал взгляд от шахматной доски.

– Тридцать семь – ноль восемь по среднегалактическому, сэр.

И снова уткнулся в доску. Сержант Конрад загнал его коня в ловушку, и капитану это не нравилось.

– Опаздывают на тринадцать часов! – пропыхтел генерал.

– Они, наверное, так и не взяли в толк, когда мы их ждем.

– Мы же объяснили им все на пальцах. Взяли их за ручку и твердили одно и то же снова и снова, пока они не уразумели. Они не могли не понять нас.

Но они очень даже могли, и генералу это было известно лучше, чем кому бы то ни было.

Пятнашники не понимали толком почти ничего. Идея перемирия озадачила их так, будто они никогда не слыхивали ни о каких перемириях. Предложение обменяться пленными поставило их в тупик. Даже задача согласовать время обмена потребовала изнурительных объяснений – словно они прежде не догадывались, что время можно измерить, и не ведали элементарной математики.

– А вдруг они потерпели аварию? – предположил капитан.

Генерал фыркнул:

– У них не бывает аварий. Их корабли – настоящее чудо. Чудо, которому все нипочем. Они же смели нас, просто смели, разве не так?

– Так точно, сэр, – откликнулся капитан.

– Как по-вашему, капитан, сколько их кораблей мы уничтожили?

– Не больше дюжины, сэр.

– Крепкий противник, – изрек генерал.

И, пройдя через всю палатку, уселся в кресло.

Капитан почти не ошибся. Точная цифра была одиннадцать. Да и из тех одиннадцати лишь один был уничтожен наверняка. Остальные в лучшем случае удалось на какое-то время вывести из строя.

И получилось в итоге, что общий счет был десять – один в пользу пятнашников, если не хуже. «Никогда еще, – признался себе генерал, – земной флот не переживал столь жестокого разгрома». Целые эскадры были развеяны в прах или бежали с поля брани и вернулись на базу в половинном составе.

Корабли бежали, но на борту не было калек. На корпусах – ни царапины. Впрочем, погибшие крейсеры также не подвергались никаким видимым разрушениям – они просто-напросто исчезали, не оставляя даже мельчайших обломков.

«Ну разве можно одолеть такого врага? – спросил себя генерал. – Как прикажете бороться с оружием, которое глотает корабли целиком?»

На далекой Земле и на сотнях других планет, входящих в состав Галактической федерации, тысячи ученых денно и нощно, отложив все иные заботы, трудились над тем, чтобы найти защиту от страшного оружия или по крайней мере изобрести что-либо похожее.

Но шансы на успех – кто-кто, а генерал это ясно понимал – были призрачно малы: не находилось и намека на ключ, способный открыть тайну. Это и понятно – ведь те, кто пострадал от оружия пятнашников, исчезали бесследно.

Быть может, такой ключ мог бы дать кто-нибудь из попавших к ним в плен. Если бы не надежда на разведчиков поневоле, то, по его убеждению, не стоило бы и затевать этот хлопотный обмен пленными.

Он взглянул на капитана и сержанта, сгорбившихся над шахматной доской, и на пленного пятнашника, следившего за поединком.

И подозвал пленного к себе.

Тот подкатился, колыхаясь, как пудинг.

И, наблюдая за ним, генерал вновь, без всяких на то оснований, испытал странное чувство, будто ему нанесли оскорбление.

Пятнашник являл собой потешное гротескное зрелище, несовместимое с представлением о воинственности. Он был кругленький, каждая его черточка, гримаска и жест искрились весельем, а одет он был в неприлично пестрый наряд, скроенный и пошитый словно нарочно для того, чтобы возмутить военного человека до глубины души.

– Что-то ваши друзья запаздывают, – заметил генерал.

– А подождите, – отвечал пятнашник голоском, похожим на свист. Приходилось внимательно вслушиваться в этот свист, чтобы хоть что-нибудь разобрать.