Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

Итак, «З» – зебра – при условии, что Партнер удовлетворится дешевой бижутерией. Хорошо еще, подумал я, «зебра», а не, скажем, «зигзаг». С остальными буквами пошло проще, но все равно зря мы послали ему этот букварь. Впрочем, пока я не хотел посылать другой перечень, чтобы не запутать Партнера.

В общем, отправил я ему арбуз, барабан, вилку, куклу-девочку, игрушечных кошку и собачку и так далее и, лежа бессонными ночами, думал – что он с ними будет делать?.. Очки я отдал Льюису, а ручку-удилище попридержал у себя, – все еще ее побаивался. Измеритель эмоций Льюис передал врачу-психиатру для эксплуатационных испытаний.

Марж и Хелен, зная, что у нас с Льюисом своего рода партнерство, стали и вовсе не разлей вода. Хелен не уставала радоваться, что я наконец понял, какой Льюис отличный парень. Думаю, Льюис то же самое выслушивал про меня от Марж.

Билла прямо распирало от желания похвалиться. Однако он у меня настоящий маленький бизнесмен и умеет держать рот на замке.

Про вознаграждение я ему, конечно, рассказал.

Льюису не терпелось попросить у Партнера еще измерителей эмоций. Заводской чертежник сделал ему рисунок, и он хотел, чтобы я его отправил – показать наш интерес к товару.

Я велел ему не увлекаться. Пусть измеритель эмоций – сделка и выгодная, но прежде чем принимать решение, нужно вызнать, какие еще товары может предложить Партнер.

А Партнер, видя, что с ним начали сотрудничать, изменил график приема и отправки посылок на круглосуточный. Проработав полностью букварь, он вырвал из него две чистые страницы и прислал нам с очень примитивными рисунками, выполненными, по всей видимости, куском угля. Льюис нарисовал несколько картинок, иллюстрирующих, как пользоваться карандашом, и отправил Партнеру вместе с пачкой бумаги и набором заточенных карандашей.

Прошла неделя, и мы уже слегка нервничали, когда получили обратно всю стопку бумаги, причем каждый лист был с обеих сторон покрыт самыми разнообразными рисунками. Тогда мы отправили Партнеру каталог «Товары – почтой», поскольку рассудили, что на какое-то время это его займет, а сами засели за расшифровку присланных каракулей.

Все они были абсолютно непонятны – даже Льюису. Он разглядывал рисунки и мерил шагами комнату, подергивая себя за ухо и ероша волосы. Потом снова разглядывал рисунки.

Наконец мы решили отказаться от идеи каталога, по крайней мере на время, и начали просто посылать через кружок на столе все, что попадало под руку: ножницы, тарелки, туфли, складные ножи, тюбики клея, сигары, скрепки, ластики, ложки. Согласен, подход не научный, но у нас не было времени придумать систему, и мы решили действовать пока методом тыка.

Дни напролет мы отправляли Партнеру все подряд, а он слал в ответ разные штуки, и у нас кругом, куда ни глянь, валялись кучи всякой ерунды.

Мы зарядили камеру и извели километры пленки, снимая кружок на столе. Потратили уйму времени на просмотр, замедляли и даже останавливали запись… Тщетно. Когда предмет появлялся или исчезал, он просто появлялся или исчезал. В одном кадре он есть, в следующем – его нет.

Льюис забросил работу и занимался в своей лаборатории лишь присланными Партнером предметами. Большинство из них мы так и не раскусили. Наверное, их можно было как-то использовать, но мы не смогли понять, как именно.

Вот, например, душистый флакон. Это мы его так назвали, хотя подозреваю, что запах – явление побочное, а на самом деле флакон изготовлен для совершенно других целей. Льюис и ребята в лаборатории изучали его вдоль и поперек, пытаясь понять, зерно это или плевел, – и ухитрились каким-то образом его включить. А потом три дня, работая в противогазах, пытались его выключить. Когда запах стал невыносимым и люди принялись звонить в полицию, мы отвезли флакон за город и закопали.

Через несколько дней вся растительность поблизости погибла. До самой осени там крутились ученые-биологи, прямо из кожи вон лезли, норовили причину понять.

Еще нам прислали предмет, похожий на часы. Если это действительно часы, то такая система отсчета времени кого угодно взбесит: вещица периодически вспыхивала, а больше ничего и не происходило.

А еще одну штуковину берешь, указываешь на что-нибудь, нажимаешь на ней маленький кружочек – не рычажок, не кнопку, просто пятнышко, – и там, куда указываешь, остается пустое место. А когда перестаешь нажимать – все становится как было.

Мы ее запрятали в самый дальний уголок лабораторного сейфа, наклеив красную бумажку с надписью: «Опасно! Не играться!»

Однако с большинством предметов вообще ничего не вышло. А они продолжали поступать. Я битком набил гараж и уже начал забивать подвал. Некоторых вещей я боялся и относил на свалку от греха подальше.

У Льюиса тем временем возникли проблемы с измерителем эмоций.

– Устройство работает, – сообщил Льюис – Психиатру, который проводил испытания, оно страшно понравилось. Но вывести его на рынок практически невозможно.

– Если прибор действует, – сказал я, протягивая Льюису банку пива, – его можно продавать.

– В любой другой сфере – наверное, но в медицине все обстоит иначе. Прежде чем вывести товар на рынок, нужно представить чертежи, обосновать принцип действия, показать результаты испытаний и все такое. А мы не можем. Мы не знаем, как оно работает. И почему вообще работает. И пока не узнаем, его не возьмется продавать ни один торговец медтехникой, и ни один медицинский журнал не станет его рекламировать, и доктора тоже не захотят им пользоваться.

– Ну, тогда долой его. – Мне было обидно, потому что только для этой вещицы мы и нашли применение.

Льюис тянул пиво, еще более угрюмый, чем обычно.

Удивительно, что мы вообще обнаружили предмет, на котором смогли заработать.

Надо сказать, то была заслуга не Льюиса, а Хелен.

Моя Хелен – отличная хозяйка. Она постоянно ходит по дому с тряпкой и пылесосом и так яростно все надраивает, что деревянные поверхности каждый год приходится красить заново.

Однажды вечером мы сидели в гостиной и смотрели детективный сериал.

– Джо, – сказала Хелен, – ты, никак, прибрался у себя в кабинете?

– В кабинете? Чего ради?

– Кто-то там прибрался. Билл, наверное.

– Да его сроду не видели с тряпкой в руках!

– Ну, не знаю. Зашла протереть пыль – а там абсолютно чисто. Все прямо блестит.

На экране сержант Фрайдэй допрашивал важного свидетеля, и я о словах жены скоро забыл. Однако на следующий день вспомнил. Я-то точно не вытирал в кабинете пыль, и Билл – руку даю на отсечение! – тоже; значит, прибрался кто-то другой, коль скоро даже Хелен признала, что там чисто.

Вечером я взял ведерко, набрал на улице пыли и принес в дом.

Хелен застукала меня на пороге.