Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

Не спрашивайте, как мне удалось. Не знаю. Просто в какой-то момент я понял, что могу. Так вот, я заставил рыбу проголодаться, и она ухватила наживку как миленькая. Очень похоже на Бумса, когда он бросается за косточкой.

Поплавок нырнул; я приналег на удилище. Вытащил, снял с крючка и насадил на леску, вместе с теми рыбешками, которых поймал раньше.

Затем я присмотрел себе еще одну большую рыбу и снова подвел в нужное место наживку. А рыба снова проголодалась.

За следующие полтора часа я выловил всех больших рыб. Осталась только мелочь, я не стал тратить на нее время. На леске почти не осталось свободного места; нести ее в руках было неудобно: хвосты рыбин волочились по земле. Поэтому я приспособил связку на плечо. Бр-р, сыро!

Я кликнул Бумса, и мы пошли домой.

Все встречные останавливались. Они хотели знать, где я рыбачил, на какую наживку ловил и осталось ли там хоть что-нибудь после моей рыбалки. Когда я сказал, что выловил все подчистую, они смеялись чуть не до коликов.

Я как раз свернул с Центральной улицы к дому, когда из парикмахерской вышел благоухающий банкир мистер Пэттон. У Джейка много интересных бутылочек, и он щедро поливает из них своих клиентов, никогда не жадничает.

Мистер Пэттон увидел улов и преградил мне дорогу. Потер жирные руки. И спросил, сюсюкая, как с младенцем:

– Ну-с, и где наш Джимми поймал эту замечательную рыбку? – Он словно сомневался в моем праве на улов.

Еще захочет присвоить рыбу себе – от банкира можно ждать любой пакости.

– В запруде у участка Альфа, – ответил я.

И в тот же момент, не прилагая никаких усилий, я увидел Пэттона так же, как раньше одуванчик: желудок, кишки, что-то еще – возможно, печень, – а выше какую-то красную пульсирующую штуку – наверное, сердце.

Думаю, впервые один человек со всей силой возненавидел потроха другого.

Я выбросил вперед руки. Ну, не совсем руки, ведь в одной у меня была удочка, а другой я придерживал рыбу, – но ощущение было точь-в-точь такое, словно я выбросил вперед руки, ухватил его сердце и сильно сжал.

Банкир сразу обмяк, словно из него выдернули стержень, начал задыхаться и ловить ртом воздух; мне пришлось отпрыгнуть, чтобы он не зашиб меня, когда падал.

Мистер Пэттон хлопнулся на землю и замер.

Из парикмахерской выскочил Джейк.

– Что это с ним?

Я сказал:

– Просто взял и упал.

Джейк присмотрелся.

– Сердечный приступ. Видел такое. Побегу за доком.

Он побежал вверх по улице за доком Мейсоном. Со всех сторон к упавшему сбегались люди: Бен из сыроварни, Майк из бильярдной, пара фермеров, которые отоваривались в универмаге поблизости. Я не стал ждать, чем кончится, и пошел домой.

Ма увидела мой улов и обрадовалась.

– Ух, как ты ухитрился столько поймать, Джим?

– Клевало хорошо, – ответил я.

– Надо побыстрее все помыть и почистить. Часть приготовим прямо сейчас; а еще я отнесу угостить пастора Мартина, а остальное засолю и оставлю в погребе. Там прохладно, несколько дней пролежит.

Тут с другой стороны улицы подошла миссис Лоусон и рассказала моей Ма про банкира Пэттона.

– Когда это случилось, он как раз разговаривал с Джимом.

Ма повернулась ко мне:

– А ты мне не сказал, Джим.

– Не успел еще. Мы же рыбу обсуждали.

Они продолжили судачить о банкире Пэттоне, а я пошел в дровяной сарай – чистить рыбу. Бумс пристроился у меня под боком и наблюдал; клянусь, он был так же счастлив улову, как и я. Словно приложил к этому свою лапу.

– Отлично прошел день, – сказал я, и Бумс кивнул – да, мол, отлично.

Он вспоминал, как носился вверх и вниз по ручью, как после долгой погони поймал лягушку. А как здоровски пахнет, если прижать нос к самой земле и понюхать!..

Не думайте, что я пытаюсь вас убедить, булто Бумс и в самом деле разговаривает. Но ведь все совершенно понятно, словно он и впрямь произносит слова.

Люди вечно крутят пальцем у виска и норовят меня высмеять: конечно, я ведь городской дурачок. Ну что же, вот теперь и посмотрим.

Ух, как бы они струхнули, заговори с ними собака! А по мне, так ничего странного. Я бы просто подумал: отлично, теперь не придется угадывать, о чем Бумс хочет мне рассказать. Говорящая собака – что же тут такого? Я всегда был уверен: Бумс сможет разговаривать, если только постарается, он же умный.

Так что мы с Бумсом сидели в сарае и болтали, и я чистил рыбу.

К тому времени, как я закончил, миссис Лоусон уже ушла домой; Ма возилась в кухне, доставала большую кастрюлю.

– Джим, ты… – Она замялась, а потом все-таки спросила: – То, что произошло с банкиром Пэттоном… Джим, ты ведь ни при чем? Ты ведь его не толкал, не бил… ничего такого?

– Я его и пальцем не тронул, – совершенно честно ответил я. А что, разве тронул?

Днем я пошел в сад, поработать. Ма прибиралась в чужих домах, однако этого заработка нам не хватало бы, если бы не сад. Я раньше тоже нанимался на работу; но после того, как побил Альфа – а чего он мне не заплатил? – Ма больше меня не отпускает. Говорит: уход за садом, рыбалка – этой помощи довольно.

В саду я обнаружил еще одну пользу от своего нового зрения. Червяки в капусте. Я видел каждого – и давил их так же, как утром сдавил сердце банкира Пэттона. На некоторых кустах томата виднелись какие-то едва заметные штуки. Они были такие маленькие, что сначала я едва их не проморгал. Чтобы рассмотреть, пришлось их хорошенько увеличить. Я решил, что это вирусы, и велел им исчезнуть. Я не давил их, как червяков, – просто сказал уйти.

Работать в саду было весело. Смотришь вниз, а там, под землей, морковь и редиска. И все видно. Вредителей можно уничтожать, даже не нагибаясь. Потом снова посмотришь и понимаешь: вот теперь с урожаем все правильно, все хорошо.

На обед у нас была рыба, на ужин тоже. А после ужина я пошел погулять.

Ноги понесли меня к усадьбе банкира. И я почувствовал: там в доме кто-то горюет.

Я отступил на тротуар и позволил этому горю войти в меня. Наверное, оказавшись у любого дома в городе, я мог ощущать то, что происходит внутри. Однако я этого не знал и никогда не пробовал. И сейчас заметил только потому, что там, в доме, горевали уж очень глубоко и сильно.

Старшая дочь банкира плакала у себя наверху. Младшая сидела в гостиной с матерью. Эти просто молчали, но я ощущал, как они потеряны и одиноки. В доме были еще люди, те особо не переживали. Соседи, наверное, пришли поддержать.

Я не раскаивался в том, что убил банкира, но его родственниц мне стало жаль: ведь не их вина в том, что Пэттон был скверным человеком. Так что я стоял и думал: надо бы как-то им помочь.

Наконец я придумал. Первым делом потянулся к старшей дочери и начал внушать ей радостные мысли. Поначалу шло с большим трудом, затем я приспособился. Так что сделать ее счастливой оказалось не очень сложно. Потом я так же помог двум другим и, довольный, пошел дальше. Все-таки помогать хорошо!