Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

За себя я тоже немного переживаю. Не из эгоистичных ли соображений я творил добро? Возможно, просто хотел искупить убийство Альфа и банкира Пэттона? К тому же я осчастливил лишь горожан, остальным блага не досталось. Неправильно это.

Почему в выигрыше должны быть только те, кого я знаю лично?

Спасите! Вы меня слышите? Я в ловушке! Я не могу управлять своим носителем – и освободиться от него тоже не могу! Никогда, ни при каких обстоятельствах не пытайтесь использовать особей этой расы! Никогда!

Помогите!

Вы меня слышите?

На помощь!

Всю ночь я не спал, думал – и понял, как будет правильно.

Меня пронзило ощущение собственной важности и ничтожности одновременно. Я избран, я всего лишь инструмент. Инструмент Добра. И кто заступит мне дорогу – тот враг. Теперь я знаю: наш городок – полигон для испытаний; место, где я должен научиться использовать дарованную мне силу.

Теперь наступает срок главного испытания. И я не боюсь. Я готов вычерпать себя до последнего донышка.

Ма откладывает деньги на похороны, копит по грошику.

Я знаю, где она их прячет.

Там совсем немного. Однако мне хватит, чтобы добраться до столицы.

Настала пора потрудиться для человечества.

Хайрам Тейн проснулся и сел в кровати.

Таузер лаял и царапал пол.

– А ну тихо, – велел ему Тейн.

Уши у пса встали торчком, но занятия своего он не прервал.

Тейн протер глаза, запустил руку в воронье гнездо волос на голове и решил было снова зарыться под одеяло, но попробуй усни в таком шуме.

– Что тебя забирает? – спросил Тейн без всякого раздражения.

– Гав, – ответил пес, возобновив свои труды.

– Если хочешь на улицу, просто отодвинь дверь, как всегда. Будто не знаешь.

Таузер перестал лаять и осел на пол, наблюдая, как хозяин встает.

Тейн натянул рубашку и брюки, решив обойтись без тапок.

Таузер проковылял в угол, прижался носом к плинтусу и шумно принюхался.

– Что, мышь? – спросил Тейн.

– Гав, – с нажимом отвечал Таузер.

– И стоило поднимать шум из-за мыши? – слегка удивился Тейн. – Не узнаю тебя, совсем ты с катушек слетел.

Летнее утро выдалось ясное и погожее. Солнечные лучи падали в открытое окно.

Отличный денек для рыбалки, подумал Тейн, но тут же вспомнил, что сегодня собирался смотреть старинную кровать из клена, о которой услышал по дороге в Вудмен. Наверняка заломят двойную цену. Если так пойдет, скоро доллара честного не заработаешь. А все потому, что каждый встречный мнит, что разбирается в антиквариате.

Тейн встал и направился в гостиную.

– Рядом, – велел он собаке.

Таузер последовал за хозяином, по дороге обнюхивая углы и останавливаясь, чтобы облаять пол.

– Совсем спятил, – сказал Тейн.

Точно, крыса. Дом ветшает.

Он отодвинул затянутую сеткой дверь, и Таузер выскочил наружу.

– И забудь ты про того сурка, – напутствовал его Тейн. – Гиблое дело. Сколько ни рой, из норы ты его не вытянешь.

Таузер скрылся за углом.

Тейн заметил, что вывеска перед домом покосилась. Должно быть, отстегнулась цепочка.

Босыми пятками он пересек дорожку и лужайку, еще мокрую от росы, чтобы поправить вывеску. Так и есть, цепочка. Видать, ветер или не в меру шаловливый мальчишка. Хотя вряд ли; в отличие от других, например банкира Стивенса, Тейна редко донимали малолетние озорники.

Он отошел назад. Вот теперь ровно.

На табличке большими буквами было выведено: «Мастер на все руки», а чуть ниже, буквами поменьше: «Чиню все подряд».

Внизу значилось: «Покупаю и продаю старинные вещи».

Давно пора, подумал Тейн, повесить две таблички: одну для мастерской, другую – для торговли подержанными вещами. Когда-нибудь нарисую парные и развешу по разным сторонам дорожки. Для симметрии.

Он обернулся и посмотрел на лес Тернера через дорогу. Вид был чудесный. Небольшой лесок на краю городишка, где обитали птицы и кролики, сурки и белки и где поколения местных мальчишек из Уиллоу-бенда возводили игрушечные крепости.

Рано или поздно найдется делец, который купит такой лакомый кусок и начнет возводить на месте леса дома или чего похуже, и тогда из жизни уйдет что-то очень важное, словно отрежут кусок его детства.

Из-за угла дома вынырнул Таузер. Пес двигался боком, поминутно обнюхивая стены, уши стояли торчком.

– Точно, рехнулся, – заключил Тейн и вошел в дом.

Шлепая по полу босыми ногами, он прошел на кухню, наполнил кофейник водой, поставил на плиту и зажег газ.

Затем включил радио, забыв, что оно не работает.

Когда приемник не издал ни звука, он вспомнил и раздраженно щелкнул выключателем. Так и живу, подумал Тейн: чужие вещи чиню, а до своих руки не доходят.

Он вернулся в спальню за тапками и заодно заправил кровать.

Плита на кухне остыла, конфорка под кофейником была холодна.

Тейн пнул плиту ногой, снял кофейник и подержал ладонь над конфоркой. Спустя несколько секунд ладонь ощутила тепло.

– Так-то лучше, – произнес он вслух.

Когда-нибудь этот способ перестанет действовать и придется чинить. Наверняка просто отошел контакт.

Тейн вернул кофейник на плиту.

Снаружи что-то звякнуло, и Тейн вышел посмотреть.

Бизли, хортоновский садовник, шофер и мальчик на побегушках, разворачивал хлипкий фургон на дорожке к дому. Внутри восседала Эбби Хортон, супруга Г. Генри Хортона, самого влиятельного жителя городка. В багажнике, перевязанный веревками и наполовину прикрытый алым с розовым покрывалом, стоял гигантский телевизионный приемник, хорошо знакомый Тейну. Приемник устарел лет десять назад, но до сих пор был самым дорогим из всех телевизоров в Уиллоу-бенде.

Эбби, властная и суетливая матрона, вылезла из фургона.

– Доброе утро, Хайрам, – поздоровалась она. – Сможете починить?

– На свете нет ничего, чего я не смог бы починить, – отвечал тот, с тоской разглядывая перевязанного монстра. Ему было не впервой иметь с ним дело, и он понимал, что предстоит повозиться.

– Ремонт может обойтись дороже покупки, – предупредил он Эбби. – Вам стоит задуматься о новом телевизоре. Этот безнадежно устарел и…

– Вот и Генри так говорит, – перебила она. – Генри хочет купить цветной, а я не могу расстаться с этим. Вы же понимаете, это не только телевизор, в нем есть встроенный радиоприемник и проигрыватель, а дерево по стилю гармонирует с мебелью, и, кроме того…

– Да знаю я, – сказал Тейн, уставший слушать одно и то же.

Бедняга Генри. Что за жизнь! Весь день пилит своих подчиненных на заводе вычислительных машин, а вечером его пилит эта мегера.

– Бизли, – скомандовала Эбби, ну точно сержант на плацу, – полезай наверх и распакуй телевизор.