Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

Не перестаю восхищаться легкостью, с какой носитель приспосабливает мои способности себе на пользу, и ужасаться тому, какие плоды это приносит. Отчего он убежден, что глупее остальных своих собратьев; ведь все его действия за время нашего знакомства этому противоречат? Интересно, это особенность данной расы или своего рода культ неполноценности навыворот?

Я уже готов заподозрить, что абориген как-то ощущает мое присутствие. Возможно, его странное поведение – просто способ исторгнуть меня из своего разума? При таких обстоятельствах оставаться неэтично. Однако данный объект дает великолепную позицию для наблюдения, и покидать это тело я никак не желаю.

Трудно принять решение. Разумеется, я в состоянии перехватить контроль над его рассудком и все точно выяснить. Однако, поступи я таким образом, объект утратит свободу воли, – а это, в свою очередь, снизит его ценность для моих наблюдений. Нет, подожду, пожалуй, обойдусь без радикальных мер.

Я торопливо позавтракал. Столько планов! Ма спросила, куда я собрался, и я сказал – погулять.

Первым делом я направился к жилищу пастора. Присел у ограды между домом и церковью.

Пастор Мартин вскорости вышел. Он вышагивал взад и вперед по… ну, он называет это «садиком». Пастор делал вид, что целиком поглощен благочестивыми размышлениями, хотя я и раньше подозревал, что это просто способ произвести впечатление на случившихся поблизости престарелых прихожанок.

Теперь мой разум выбирался наружу уже без всякого труда. Я пристроил его настолько близко к разуму пастора, что уже казалось, что это я расхаживаю туда-сюда. Странное чувство, должен сказать: я шагал по садику и одновременно точно знал, что сижу у ограды.

Какие там благочестивые мысли!.. Пастор Мартин собирался попросить у церковного совета поднять ему жалованье и продумывал доводы. А еще мысленно крыл дурными словами некоторых членов совета – за жадность и сквалыжничество. Вот тут я был с ним полностью согласен!

Не напрягаясь, без напора, будто исподволь, я навел его на мысли о Дженни Смит, органистке, и заставил стыдиться своего поведения.

Пастор пытался вытолкнуть меня прочь. Правда, он не подозревал о чужом вмешательстве и приписывал все собственным угрызениям совести. Однако я держал крепко. Не дал ему перевести мысли, да еще здорово сгустил краски.

Ведь прихожане доверяют ему, считают своим духовным пастырем – вот что он сейчас думал. Я заставил его мысленно вернуться в пору юности, когда он только окончил семинарию и смотрел на пасторское служение, как на священный поход во благо людей.

Я постепенно внушил ему мысль, что единственный способ искупления – покаяться и все исправить. И снова завоевать доверие прихожан.

Хорошая работа, только не окончательная. Ладно, буду временами заглядывать сюда и подправлять.

В универмаге я присел в углу и наблюдал за работой Берта Джонса. Он поздоровался со мной, и тогда я проник в его разум и заставил вспомнить все те случаи, когда он платил нечестную цену за яйца, которые приносили фермеры. А еще он имел привычку вписывать лишние строчки в отправляемые клиентам счета; а как мошенничал с налогами! Вот из-за налогов он испугался больше всего. Я не отпускал Берта, пока ему не стало стыдно.

Само собой, нельзя сказать, что Берт вот так раз – и стал честным человеком. Однако я знал, что в любой момент могу вернуться, снова пристыдить его, и тогда, мало-помалу…

Потом я пошел в парикмахерскую и полюбовался работой Джейка. Клиент, которого стриг Джейк, меня особо не интересовал: он не наш, живет в нескольких милях за городом. Что мне до посторонних!

Я ушел – но не раньше, чем Джейк испытал раскаяние из-за азартных игр, которым он предается в задней комнате за бильярдной, и уже почти совсем созрел признаться в этом жене.

Теперь сама бильярдная. Майк сидел за стойкой, прямо в шляпе, и изучал бейсбольные новости. Я взял вчерашний номер газеты и сделал вид, что читаю.

Майк заржал и спросил, когда это я выучился читать, – и поэтому сгоряча я слегка перестарался.

Я выходил в полной уверенности, что едва за мной хлопнет дверь, Майк спустится в подвал и выльет в канализацию весь контрабандный спирт. А там и до прекращения игры в задней комнате недалеко.

А вот в сыроварне мне не повезло. Фермеры привезли Бену молоко; он крутился как белка в колесе и был слишком занят, чтобы у него в голове нашлось для меня местечко. Одну мыслишку я все-таки ухитрился туда заронить: а что будет, если Джейк однажды застукает его со своей женой? И все, больше ничего не успел. Ладно, позже доведу дело до ума – ведь его напугать проще простого.

Так оно все и шло.

Это была тяжкая работа, и временами я ощущал, что взвалил на себя непосильный груз. А потом садился и напоминал себе, что должен: ведь зачем-то же мне дана эта сила? Так что буду трудиться, пока могу.

Для себя лично я эту силу не использовал. Ни капли не взял – только во благо людей.

Думаю, в нашем городке я осчастливил всех.

Помните, как мы искали в своем плане невидимые изъяны? Мы тщательно исследовали его, пункт за пунктом – и ничего не нашли. И все-таки было страшно: вдруг на практике что-нибудь обнаружится? Теперь я могу доложить: один изъян есть.

Точность наблюдений и вовлеченность несовместимы. Как только наблюдатель входит в чужой разум, его умения становятся доступны носителю – и моментально оказываются фактором, выводящим объект наблюдений за пределы нормы.

Боюсь, у меня складывается искаженное представление о культуре этой планеты. Раньше я не был склонен прерывать эксперимент; однако теперь убежден, что пускать дело на самотек больше нельзя. Пора перехватить контроль над ситуацией.

Берт, сейчас он честный малый, самый счастливый человек в мире. Даже потеря клиентов – а они все обозлились, когда он объяснил, с какой стати возвращает им деньги, – его нисколько не тревожит. Про Бена точно не знаю: он сбежал сразу после того, как Джейк навел на него охотничье ружье. Зря он все-таки явился к Джейку признаваться и просить прощения. Переусердствовал, это все говорят. Жена Джейка тоже дала деру, и поговаривают, что вместе с Беном.

Как все-таки все отлично устроилось, я очень доволен. Горожане совершают только честные поступки, никто никого не дурачит. Никаких азартных игр, никакого алкоголя. Маплтон, вероятно, самое праведное место в Соединенных Штатах.

А все потому, что сначала я искоренил зло в себе: перестал убивать людей, которых ненавижу, и принялся творить для них добро. Оттого все так замечательно и сложилось.

Одно непонятно. Во время моих ночных прогулок из домов доносится отчего-то гораздо меньше счастливых мыслей, чем раньше. Это странно. Иногда даже бывает, что целыми ночами мне приходится трудиться в поте лица, вселяя в горожан радость. Вы скажете: как же так, честные люди – счастливые люди? Только ведь они не всегда были честными, поэтому чистой совести им мало, и они все норовят урвать еще чего-нибудь.