Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

Дверь открывалась в стене коридора, который раньше был полом; такие же двери вели из каждой каюты. И люди напрямую ходили из своих кают в коридор и обратно.

Теперь от лестниц совсем никакого проку, подумал Джон. Их можно срезать и отправить в переработчик. У нас впервые появятся излишки.

– Пошли! – Джо схватил его под руку и повел к ближайшему смотровому пузырю, тоже перевернутому.

Звезды и впрямь были недвижимы – в точности как предсказано.

И это пугало. Стало ясно, что звезды – это не росчерки света на непроглядно черном занавесе, кружившие вокруг Корабля, а яркие точки, подвешанные посреди пустоты. От одного взгляда в неведомую бездонную пропасть сердце будто камнем ухало вниз, дыхание перехватывало, ноги подкашивались, голова кружилась и, чтобы удержать равновесие, приходилось хвататься за металлические поручни.

В этот «день» не было ни игр, ни прогулок, ни веселья в кают-компании.

Люди сбивались в кучки и испуганно перешептывались. В корабельной церкви шла служба: молились перед самой большой Иконой, на которой изображены Дерево, Цветы, Река и – в отдалении – Дом, а над ними – Небо с Облаками. И еще – Ветер; разглядеть его нельзя, но все знают, что он есть. В каютах делали уборку и, готовясь к «ночевке», ставили на место попадавшую мебель, а также заново развешивали Иконы – самое ценное имущество каждого семейства. А еще срезали лестницы.

Мэри выудила Икону из-под завала, и Джон, встав на стул, повесил ее на стену, которая еще вчера была полом. Он вдруг заметил, что каждая Икона хоть чем-то, но отличается от остальных. Прежде это ему в глаза не бросалось.

На Иконе Хоффов тоже было Дерево, однако под Деревом паслись Овцы, рядом – Забор и Ручей, а в углу картины росли крохотные Цветы. И конечно же Трава, вплоть до самого Неба.

Мэри ушла в соседнюю каюту, чтобы, как водится, поделиться испугом с другими женщинами, и Джон вышел в коридор. Он старался идти как ни в чем не бывало, не привлекая внимания, чтобы никто не заподозрил, что он куда-то спешит.

А он очень спешил. Внезапная и неотложная необходимость словно подталкивала его в спину.

Джон шел, напустив на себя беззаботный вид, как будто благочинно убивает скуку. Это не требовало никаких усилий, потому что так он жил всю свою жизнь. Да и все остальные тоже, за исключением разве что тех, кому повезло (или не повезло – с какой стороны посмотреть) заниматься каким-нибудь семейным ремеслом вроде ухода за гидропонными фермами, за скотом или за домашней птицей.

Однако большинство, размышлял Джон, непринужденно идя вперед, только и делали, что убивали время. Взять хоть их с Джо: они без конца играли в шахматы и скрупулезно записывали каждую партию. А потом часами разбирали записи, отмечая удачные ходы. А почему, собственно, и нет? Что плохого в том, чтобы записывать, а потом разбирать партии? В конце концов, чем еще себя занять?

Люди попадались все реже и вскоре пропали совсем. Становилось темнее: лампочек тоже поубавилось. За многие поколения Экипаж выкрутил почти все, что были на Корабле, чтобы освещать каюты.

Джон дошел до смотрового пузыря, нырнул туда и затаился, осторожно наблюдая за дорогой, по которой пришел: вдруг кто-то идет следом? Никто конечно же не шел, но мало ли. Рисковать нельзя.

Никого не дождавшись, он продолжил свой путь к остановившемуся эскалатору, который вел к центральным палубам. А там – новая странность: обычно от палубы к палубе он постепенно становился все легче, отрывался от пола и по центральной части Корабля уже не шел, а скорее плыл. Сейчас ощущения невесомости не было. Все шестнадцать этажей пришлось преодолевать пешком по одному неподвижному эскалатору за другим.

Теперь Джон шел в полной темноте. В этой части корабля не осталось ни одной лампочки: какие-то выкрутили, другие за многие-многие годы попросту перегорели. Он поднимался на ощупь, не отпуская путеводного поручня, и по сквознякам угадывал расположение коридоров, пронизывавших огромный Корабль. Наконец добрался до нужной палубы и так же на ощупь пришел к схрону – бывшему аптечному пункту, где стоял шкаф для лекарств.

Найдя нужный ящик, Джон выдвинул его и нашарил там три предмета, которые искал: Письмо, Книгу и лампочку.

Нащупав патрон на стене, он ввернул туда лампочку, и тесную комнатушку залил свет. Толстый слой пыли устилал пол, прилавок, раковину с умывальником и пустые шкафчики с болтающимися дверцами.

Конверт с Письмом пришлось положить под лампу, чтобы стала видна надпись печатными буквами: «ПРОЧЕСТЬ ТОЛЬКО В СЛУЧАЕ НЕМИНУЕМОЙ УГРОЗЫ».

В последнюю секунду Джона посетили сомнения, надо ли его распечатывать. Однако Гул прозвучал. Звезды замерли.

Разве не было предсказано, что когда прозвучит Гул и звезды встанут, то очень скоро наступит Конец?

А раз Конец близок, то угроза действительно неминуема.

Джон взвесил Письмо в руке. Ну что, была не была? Стоит его распечатать, и пути назад не будет. Многие поколения Письмо передавали от отца к сыну, и вот час настал: на Джоне Хоффе его путь завершится.

Он медленно перевернул конверт, поддел ногтем заклеенную кромку. Засохший воск треснул, и конверт раскрылся.

В нем лежали несколько листов с текстом. Джон разложил их на прилавке под лампой и расправил. Затем стал читать, беззвучно, одними губами проговаривая слова, как человек, который учился грамоте по древнему словарю.

«Мой далекий прапраправнук!

К тому времени, когда ты прочтешь это письмо, все наверняка будут верить, что корабль – это и есть мироздание, что его прошлое окутано мифами, а будущее теряется в легендах и что нет смысла искать правду о его происхождении и предназначении.

Я не намерен тратить время и рассказывать тебе о предназначении корабля. Несмотря на то что это будет правда, сами по себе мои слова ничего не стоят, и им не перевесить ту изощренную «правду», в которой вас воспитывают и которая наверняка лежит в основе вашего религиозного культа.

Однако предназначение у корабля есть, хоть о нем позабыли уже тогда, когда я пишу эти строки. А с течением времени оно будет не просто забыто, но и еще глубже погребено под толщей преданий, которые придумают люди. У вас наверняка бесчисленное множество объяснений происхождению корабля и людей на нем, но в этих объяснениях нет ни правды, ни знаний. А без знаний кораблю цели не достичь.

Есть способ их вернуть. Пускай я умру, мое тело превратится в растение, которое затем съедят, или тряпицу, которую износят, молекулу воздуха или щепотку удобрения, но знания я тебе оставлю. На втором листе ты найдешь указания, как их получить.

Я хочу, чтобы эти знания достались тебе и чтобы ты воспользовался ими, потому что больше некому: ни те, кто запустил корабль, ни те, кто управлял им, ни те, кто сейчас обитают на нем, на это неспособны. И все же нельзя допустить, чтобы мечта человечества тщетно растворилась среди звезд.