Михаил Чулаки - Книга радости — книга печали [Сборник]

Когда-то я читал рассказ, в котором одна девочка все время спрашивала: «Почему не сейчас?» Рассказ фантастический, и девочка рассуждала так: если в будущем непременно изобретут разные технические чудеса, почему нельзя их изобрести уже сейчас? И не только спрашивала, но сама же и изобретала все что попало. Ею двигала уверенность, что изобретут непременно — вся суть в этом непременно!

Я тоже постоянно задаю себе этот вопрос: почему не сейчас?! Но не о технических чудесах. Об образе жизни, что ли. Ну невозможно же, чтобы будущий Человек, достигнув моральных высот (а если не достигнет, так о чем мечтать?), развлекался убийством беззащитных животных — так почему не сейчас? Невозможно, чтобы Он же одурманивался алкоголем — так почему не сейчас? Раз человечество непременно должно покончить с этими гнусностями — почему не сейчас?!

Говорят о пережитках, о постепенном воспитании, но в какой-то момент нужна революция — так кому совершать ее, как не нам, нации революционной?! Будущего нельзя пассивно ждать, его нужно приближать — так почему не сейчас? Вот взять и изъять все охотничьи ружья — ну кто-то поскучает год или три, а потом ружье просто выйдет из обихода! Или с водкой. Когда приводят в пример крах американского сухого закона, забывают, что у нас невозможны, к счастью, гангстерские синдикаты. А есть другой пример: сухой закон в России во время империалистической войны — психиатрическая статистика отреагировала сразу: почти исчезли алкогольные психозы. Или пример совсем близкий: во время строительства КамАЗа сухой закон в Набережных Челнах. Всего-то дел было — съездить за водкой через Каму, но почти никто не ездил. Другое дело, что сухой закон не уничтожит алкоголизм стопроцентно — будут и самогонщики, будут и политурщики. Но стопроцентных средств вообще нет в природе! Если требовать стопроцентных средств, медицину пришлось бы закрыть тотчас. Прославленные антибиотики излечивают инфекции процентов на восемьдесят — и медицина справедливо делится на эры: эра до антибиотиков, эра антибиотиков! И сухой закон дал бы эффект процентов восемьдесят — и это было бы эрой в жизни нации! А если только покачивать головой, говорить о воспитании да о том, что не водка виновата, а пьяницы — читал тут недавно статью одного писателя! — так и через сто лет ничего не изменится! Нужно действовать!

Так почему не сейчас?!

Если бы я мог, я бы написал фантастический роман. Герой живет при полном коммунизме, все ему доступно, все дано, но он ничего не может дать взамен, потому что начисто лишен талантов. Работать все-таки нужно, иначе жизнь пуста, и он работает. Но это унизительно, это хуже безделья — делать примитивную работу, с которой легко справятся автоматы!

И особенно унижает собственная никчемность, потому что вокруг одаренные люди!

Пусть бы у него был брат — многосторонний талант. Все брату дается легко — и наука, и спорт, и в музыке он почти профессионал. Рядом с таким братом особенно тяжело. Герой невольно думает: в чем причина? Гены-то у них с братом, по идее, одинаковые!

Как преодолеть последнее и самое безнадежное неравенство — биологическое?

Неужели ситуация безнадежная?

Обижен не людьми и не обществом — вот в чем трагедия. С людьми можно бороться, общество перестроить. Но что делать тому, кто обижен природой?

Но вопреки всему, я бы дал моему герою надежду! В один прекрасный день он пришел бы к мысли, что можно тренировать способности [13] Уже в наше время В. Шаталов, школьный преподаватель математики, добивается того, что его ученики — отнюдь не отобранные специально — легко и досрочно усваивают программу и переходят к более трудным разделам. Чем не методика воспитания способностей? , как тренируют мышцы. Ведь способности — это нервная организация, нечто материальное и, следовательно, поддающееся тренировке.

Одни рождаются от природы силачами, другие от рождения хилые, но упорными тренировками — если захотят — становятся сильнее природных силачей. Этим никого не удивишь. То же, что с силами физическими, нужно делать и с силами умственными. Но почему-то не принято.

Вот в чем надежда моего героя. Не знаю, добьется ли он успеха. Но главное то, что он выйдет на дорогу, поставит себе цель: внутренне, нравственно он тем самым сравняется с общепризнанными гениями. Внешняя же слава не должна иметь значения:

Кумиры моей юности и сейчас остаются для меня молодыми: Евтушенко — молодой поэт. Таль — молодой гроссмейстер [14] Я помню время, когда Таль словно открыл нам новые шахматы. И долго потом вопреки всему я верил, что он вернется в чемпионы мира. Но времена меняются — и теперь светит звезда Каспарова. Да, кумиры… Одни рушатся, другие постепенно ветшают… .

Мама очень озабочена своим здоровьем и постоянно несется в потоке какого-нибудь модного вида лечения: то это было сосание подсолнечного масла, то изготовление кислородного коктейля. Увлечения сменяются, забывается масло — и торжествуют коктейли, забываются коктейли ради следующего…

Наблюдательный человек может спутать мою идею о воле как секрете молодости с мамиными сменяющимися увлечениями: там и там забота о здоровье. Но в действительности наши подходы прямо противоположны: у нее постоянное ожидание чуда со стороны, у меня — надежда только на себя!

Противоположные-то да, но все-таки и что-то общее, семейное. Может, я иногда потому так по-детски раздражаюсь на маму, что мы на самом-то деле похожи?

Был в гостях у Мужики.

Занимаются охраной атмосферы, а сами беспощадно курят. Особенно она. Худая, пальцы желтые. Сказала:

— Мы все кончим инфарктами. Хоть сейчас койку абонируй.

Я попытался оптимистически возразить. Она рассмеялась:

— И поделом нам! Потому что всем настроение портим. Людям план выполнять, делить премии, а мы тут некстати со своей атмосферой.

Тогда я заикнулся, что существуют работы менее разрушительные для нервов. Тут уж она разозлилась:

— А кто эту сделает за нас?

Он мягче. У него глаза голубые, но, по-моему, не от природы, а от благоприобретенной святости. К тому же пишет стихи, которые и прочитал, как она ни останавливала:

Я не знаток, но все же догадываюсь, что литературные достоинства умеренные. Но запомнились! А сколько профессиональных и прекраснозвучных прожурчали и канули.

И все же к самодеятельным стихам я отношусь подозрительно. И к стихотворцам тоже. Прекрасные чувства — это прекрасно. Но нужно ли их слишком явно демонстрировать? Мне больше нравится ее резкость.