Алина Кут - Купольный город

— Ну да, это факт.

— Так вот, для восстановления мозговой деятельности древнему человеку требовался длительный сон, как минимум восемь часов в день, то есть треть суток наши предки спали, чтобы восполнить свои физические и интеллектуальные силы.

— Но сейчас мы спим также, даже на час больше, — возразила я. — Что же поменялось?

— Вот именно, что по факту ничего не поменялось. Но, проведя ряд экспериментов над своим мозгом и своим телом, просто засыпая, когда мне этого хотелось, а не как предписывают правила, я определил, что человеку в нынешних условиях, при большей насыщенности мозга кислородом, даже в пределах Купольного города, достаточно трех часов на сон. Я на протяжении четырех недель спал с трех до шести часов утра, до оповещения о подъеме, и не испытывал никаких неудобств ни физически, ни умственно.

— Правда?

— Сегодня ночью я спал три часа. По мне видно, что я устал? Я спокойно выполнил всю тяжелейшую физическую работу в течение сегодняшнего дня и уверен, что смогу выдержать до трех часов утра без сна.

— Но тут, в палатках, нас тоже травят фторотаном?

— Да не травят. Сейчас напридумываешь себе, как всегда. Маленькая доза, которая подается в жилые комнаты, никаким образом не влияет на наше здоровье. Просто мы бесполезно тратим шесть часов из каждых суток — это примерно 180 часов в месяц и 2190 часов в год.

— Получается, мы спим без надобности 91 день в году, тогда как могли бы спать…

— ..всего лишь 45 дней, — высчитал Михаил.

— И к чему это всё ведет? — так и не поняла я, что хочет сказать Михаил.

— Пока не знаю. Но тут что есть. Или наш мозг специально притупляют, или просто заполняют оставшиеся часы, которые мы могли бы потратить на себя и на свои исследования. Может, это кому-то не выгодно?

— Всё равно не понимаю.

— Хочешь сама попробовать?

— Не спать? — удивилась я. — Но тут же наверное та же система.

— Ты права. Глянь в верхний угол палатки над самой дверью. Видишь небольшое углубление?

— Да, еле заметное.

Я приметила небольшую вмятину на потолке, как будто палатка расправилась не до конца или это дефект внутреннего покрытия.

— Это система газораспыления. В 21.00. она автоматически включится, а утром в 06.00 также автоматически выключится, — пояснил Михаил.

— И как ты предлагаешь обойти эту систему? — спросила я, не веря в успех очередной авантюры Михаила.

— Это предоставь мне. Просто не пугайся, когда я тебя разбужу.

«Посмотрим, что из этого получится», — подумала я.

— Время 21.00. Отбой!

Вся наша группа, как и, я уверена, все остальные члены экспедиции, находящиеся от нас на небольшом расстоянии, нырнули в свои спальные контейнеры, распределили свой вес по поверхности кровати для закрытия защитной крышки и благополучно заснули. Как я не противилась, не пыталась держать глаза открытыми или мысленно прорабатывать свой проект по сохранению бумажных изданий на воздухе, чтобы мозг не отключался, я заснула.

Я снова очутилась в том же самом лесу. Деревья всё также тянут ко мне свои лапы, а из самой чащи на меня смотрят чьи-то злые узкие желтые глаза с красными искорками, пляшущими у самых зрачков. Только манящий женский голос — Лера, Лерочка — не дает мне сойти с узенькой пыльной тропинки и увязнуть навечно в цепких лапах дикого леса. Снова передо мной маячит видение полянки, только на ней сегодня (как странно) нет красных маков, лишь густая высокая изумрудная трава, лоснящаяся под яркими лучами неугомонного солнца. Голос продолжает манить меня, меняя свой тембр, переходя постепенно в до боли знакомый мужской голос, голос Михаила.

— Валерия, проснись, — шепчет Михаил. Я понимаю, что это уже не видение, не сон, а реальность. Вокруг тишина. Слышен чей-то храп, мягкое посвистывание, сонное ворчание. Я проснулась среди ночи.

— Собирайся. Уже 01.00. Идем за мной, — сказал Михаил тихим, не терпящим возражений голосом.

Я послушно натянула униформу, накинула куртку, показавшуюся мне ужасно тяжелой спросонья, и медленно вышла из палатки, настойчиво подталкиваемая Михаилом. Он немного помедлил и тоже вышел.

Тишина среди ночи уже не такая тихая, как вечером. Вдалеке слышно чье-то уханье (наверное сова, если они еще не вывелись в этих краях), треск сухих веток и шишек под чьими-то массивными лапами, редкие вскрики неизвестных животных, выходящих ночью на охоту, еле слышное жужжание неуснувшей осы. Ужас как страшно и в то же время интересно.

Страх немного отступил, когда Михаил включил фонарик. Он взял меня за руку (у меня голова закружилась от прикосновения его теплой, чуть влажной ладони) и повел за собой, как я догадалась, к выходу из павильона. Тут он отпустил мою руку. Я почувствовала ужасное одиночество, как будто лишилась чего-то самого важного во всей моей новой жизни.

— Иди сюда, — позвал меня Михаил. Он стоял на выходе из павильона, весь сияющий на фоне бесконечного звездного неба, видного из чуть приоткрытого входа. Я видела лишь очертание его силуэта, обрамленное ярким серебристым светом, будто исходящим из его тела. Лучи мягкого лунного отражения пронизывали протянутую ко мне ладонь. Я схватилась за его призрачную руку, как утопающий за брошенный ему спасательный круг, и вышла в совершенно иной мир.

Окружающий пейзаж изменился до неузнаваемости. Трава, кусты, деревья, днем искрящиеся всевозможными яркими оттенками зеленого цвета, сейчас выглядели абсолютно черными, без единого светлого пятнышка. Лес вдалеке сливался с чернеющей перед нами почвой. Но вот небо — это нереальное, захватывающее зрелище. Как будто я блуждаю на космическом корабле по бескрайним просторам вселенной и упиваюсь видом многочисленных мерцающих серебристым светом скоплений звезд. Некоторые звезды горят ярче открытого огня, другие — еле видны за туманной дымкой.

— Удивительно, — прошептала я, замерев от восторга.

— Красота, — так же тихо промолвил Михаил. — Когда еще такое увидишь.

— Это… это что такое! — как гром среди ясного неба, сзади нас раздался голос.

Мы с Михаилом резко обернулись… и увидели Ольгу, стоящую перед нами босиком, одетую в ночную пижаму, с всклокоченными ото сна волосами.

— Это что такое! — повторила она громким голосом. — Вы что творите!

— Ольга, успокойся. Всё нормально. Мы вышли на пять минут, — пытался успокоить её Михаил.

— Успокойся? Вы что тут делаете? — как заведенная, голосила Ольга. Её крики эхом разносились по всему лесу и, что самое страшное, по всему павильону. Она могла разбудить всех. — Вы нарушаете правила! Вы не спите! Это запрещено! Вас поймают!

— Ольга, да успокойся ты уже, — примирительным тоном с улыбкой сказала я, пытаясь обратить всё в шутку.

— Как я могу быть спокойна! Вы же преступники! Мне придется…