Катарина Макги - Сияющие высоты

– Опыт мне подсказывает, что ты чертовски грустна и определенно пьяна.

Корд пытался разрядить обстановку, но его слова погрузили Эйвери в еще большую печаль.

– Вообще-то, эта свеча у меня осталась от Эрис, – признался Корд. – Она купила ее для…

Он неловко замолчал.

– Все в порядке. – Странно, но Эйвери была не против поговорить об Эрис, словно, разбередив старую рану, могла приглушить сердечную боль. – Здорово иметь что-то на память от нее. Эрис бы хотела, чтобы мы зажгли эту свечу.

Эйвери увидела, что Корд достал старомодную зажигалку, поскольку боты не стали бы ничего поджигать внутри Башни.

– Я скучаю по Эрис, – тихо проговорила Эйвери, когда Корд извлек огонек и поднес к фитильку свечи.

– И я.

Корд опустил взгляд. Пламя от свечи усилило тени под его веками.

– Знаешь, если бы я сейчас впервые встретила Эрис, то не решилась бы подойти. Она была слишком взбалмошной, – вслух размышляла Эйвери, с трудом подбирая слова. – Но мы так долго дружили, что я принимала ее такой, какая она есть.

«Но больше я никого близко не подпущу», – пообещала себе Эйвери. Близкие люди покидали ее один за другим. Леда ее ненавидела, Ватт очевидно презирал, с Атласом они поссорились, а родители следили за ней, как коршуны. Когда ее отношения с людьми стали рушиться?

– Похороны прошли слабовато для нее, – сказал Корд. – Слишком заурядно. Эрис заслуживала чего-то зрелищного, вроде бомб с конфетти или мыльных пузырей.

– Да, ей бы понравилось.

Эйвери улыбнулась и глубоко вздохнула, позволяя аромату свечи наполнить ее легкие, разлиться по телу, пропитать волосы и пальцы. Теперь она тоже пахла медом, жареным хлебом и костром.

Голофильм прервался рекламой о новой караоке-игре. Они с Кордом замолчали, погружаясь в приятную дружескую атмосферу, как люди, которые давно знакомы.

Эйвери кивнула в сторону рекламы:

– Почему мы больше в такое не играем?

– Потому что ты отвратительно поешь. Я никогда этого не понимал, ведь у тебя идеальные гены.

– Да как ты смеешь! – возмутилась Эйвери, хотя ей нравилось, когда Корд говорил об ее искусственном зачатии: больше никто не осмеливался.

– Ой, это не так страшно. Есть вещи поважнее, – сказал Корд, и что-то в его голосе заставило Эйвери поднять голову.

Когда он успел придвинуться, Эйвери не знала. А может, она сделала это сама.

Время замерло. Лицо Корда было слишком близко. Он смотрел на нее с незнакомой решимостью в ярко-синих глазах, без обычного озорства или сарказма. Эйвери не могла вздохнуть, сердце громко колотилось. Она знала, что нужно отстраниться, но не шелохнулась, ошарашенная таким порывом. Эйвери словно попала в параллельную вселенную, где Корд Андертон мог ее поцеловать.

В следующую секунду Корд откинулся на диване, отпуская очередное колкое замечание по поводу голоса Эйвери. Она не знала, что произошло и не показалось ли ей это.

Взгляд Эйвери замер на мерцающем пламени свечи. Мелкие крупицы счастья таяли и воспаряли ввысь, капельки воска собирались в золотистую лужицу.

Возможно, Эйвери все выдумала про поцелуй.

Ресницы Эйвери затрепетали. Она открыла глаза, вновь зажмурилась и перевернулась на другой бок. Вот только она лежала не в своей кровати, а на диване в доме Андертонов.

Эйвери резко села, приглаживая растрепанную прическу. Лихорадочно огляделась. Свеча все еще стояла на столе, но пламя давно погасло. Из огромных французских окон лился утренний свет.

Как она заснула, Эйвери не помнила. Они с Кордом говорили про Эрис, он зажег свечу, чтобы они расслабились… должно быть, тогда она и задремала.

Платье висело там, где Эйвери его оставила, – на спинке стула. Она прошла к шкафу в коридоре, где Андертоны держали чехлы для одежды с самопропариванием, взяла один и сунула туда платье, затем обула свои атласные туфли и, шепотом вызвав ховер, направилась на выход. В последнюю секунду что-то подтолкнуло Эйвери вернуться и забрать огарок свечи. Хватит еще где-то на час, а такая поддержка вовсе не помешает.

В ховере Эйвери откинулась на сиденье и закрыла глаза, пытаясь разобраться в событиях последних двенадцати часов. Ее огорчала глупая ссора с Атласом, как и собственное детское решение – назло ему пофлиртовать с другим парнем. Понятно, почему Атлас не отправил ей фликер. Наверное, видел, как она смеется и танцует, поглощая алкоголь вместе с Кордом, а в конце вечера пьяная уходит с ним под ручку.

Щеки Эйвери вспыхнули. Что Атлас о ней подумал? Ведь он мог решить, что между ней и Кордом что-то есть.

Так ли это на самом деле?

Эйвери проигрывала в голове тот миг. Что это могло значить? Хотел ли Корд ее поцеловать, или алкогольные пары и расслабляющие ароматы свели их с ума ненадолго? Слава богу, ничего серьезного не произошло.

Ховер мчался наверх, приближаясь к тысячному этажу. Эйвери подалась вперед, обхватив голову руками и желая спрятаться от внешнего мира. Что ей делать, когда она увидит Атласа, – пройти мимо, заговорить?

«Поцелуй его и скажи, что, несмотря ни на что, все будет хорошо», – шепнул внутренний голос, и Эйвери решила ему довериться. Флирт Атласа с Каллиопой ей не нравился, но, если рассуждать здраво, это ничего не значило и даже помогло бы отвлечь родителей. Важна лишь ее любовь к Атласу. Все обязательно наладится.

Ховер причалил к парадной двери, и Эйвери зашла в дом. Рядом парил чехол с платьем. Она хотела повернуть налево, к спальне Атласа, но услышала грохот кастрюль и невольно улыбнулась. Конечно, после ночи веселья Эйвери выглядела неважно, а к тому же явилась в одежде парня, со своим серебристым микроклатчем в руке. Но сейчас она все ему объяснит.

– Атлас? – позвала она, заходя на кухню. – Надеюсь, ты готовишь яичницу-чили…

И замолчала на полуслове. На кухне обнаружился вовсе не Атлас.

В шортах и футболке Атласа – той самой, которую она купила для него, – у варочной панели стояла Каллиопа: ноги босые, а пышные темные волосы небрежно забраны наверх заколкой Эйвери.

Увидев ее отражение в зеркальной дверце холодильника, Каллиопа широко улыбнулась:

– С добрым утром, дорогая. Прости, но сегодня не будет фирменной яичницы-чили от Атласа. Я делаю тосты с беконом, если хочешь.

Эйвери лишилась дара речи. Мир снова пошел кругом, вернулась боль, даже сильнее прежней.

Каллиопа развернулась, подставив руки под ультрафиолетовый очиститель. Окинула Эйвери взглядом с головы до ног и подмигнула:

– Классный прикид. Мне теперь не так стыдно за себя.

– Это моя заколка? – услышала свой голос Эйвери.

Она шагнула к Каллиопе. «Неужели я сейчас вырву заколку у нее из волос?» – подумала Эйвери, двигаясь как в тумане. Каллиопа опередила ее, бросив заколку на столешницу.