Джон Адамс - Хаос: отступление?

Кэррон кивнула и, когда Ишим пошел назад к лагерю, посмотрела на небеса. Потом подошла к самой реке и встала на ее илистую кромку. Влага проникла в ее башмаки; пальцы ног застыли и онемели. Они и Пчелка. Дети – такие же, какой она была сама. Какой она и осталась, хотя и пыталась убежать от себя прежней в самые яркие моменты своей новой жизни.

– Вода, вода, кругом вода, – прошептала она. Наклонившись, зачерпнула ладонью речной ил и, пропуская его через пальцы, ощутила упругую силу земли.

Убежище означало выздоровление, освобождение от безумия, от того, что она носит в голове. Выдумки! О самих Детях Войны стали думать, как о выдумке. Еще одно поколение, и они будут забыты, как забыта история до эпохи Кольца. Все станет легендой – и Архив, и Великие Войны. Не успеет пройти и полувека.

Ишим был прав. Ее просто несло по реке. А теперь у нее есть брат и сестра. И карта. Карта, которая приведет их в страну их мечты.

Кэррон вновь наклонилась, и река смыла ил с ее пальцев.

Может быть, опять пришла пора мечтать?

Тананарив Дью – победитель «American Book Award» и дважды финалист «Bram Stoker Award». Известны ее романы «My Soul to Keep», «The Between», «The Good House» и «Joplin’s Ghost». Ее рассказы публиковались в «Magazine of Fantasy & Science Fiction», в таких антологиях, как «Voices from the Other Side», «Dark Dreams», «Dark Matter» и т. д. Часто работает в соавторстве с мужем, писателем-фантастом Стивеном Барнсом: киносценарии, рассказы и три детективных романа про Теннисона Хардвика, последний из которых (написанный в соавторстве с актером Блэром Андревудом) – «Из Кейптауна с любовью».

2055

Республика Сакраменто

Территория вирусоносителей

С годами Наима стала плохо спать, а потому шум в курятнике разбудил ее еще до того, как куры успели поднять переполох. Вором мог оказаться либо кот, либо человек, и она надеялась на первое. Кот, каким бы большим он ни был, все-таки не так опасен, как человек.

Превозмогая резкую боль в колене, она выбралась из кровати и, схватив обрез, выбежала из дома и увидела пятнистую кошку размером с добрую собаку, которая убегала с молодой курочкой в зубах, оставляя позади себя белоснежный след перьев и пуха. А в шелестящих на ветру кустах вокруг – еще армия голодных ночных котов.

Ворюга на бегу оглянулся и с угрозой в сверкающем взгляде посмотрел на хозяйку курицы. Да, коты становятся все крупнее и крупнее.

Наима приберегала эту курочку для воскресного обеда, но она слишком запыхалась, чтобы преследовать похитителя. Колени у нее дрожали, а крестец разламывался болью. Наима наугад выстрели в темноту, надеясь, что попадет.

Чертовы коты!

На востоке темнота была непроглядной, но на западе небо было тронуто отраженным оранжевым светом, исходившим снизу, от колонии Сакраменто, крепости, дорога куда ей заказана. Горожане вдоволь имели электричества, и фонари в городе ночью уже не гасли. Там, на руинах, возводили Изумрудный город с яркими огнями и свежей водой, струящейся по уличным водоводам – в двадцатые годы водохранилища за дамбами вновь наполнились.

Зато ее участок в две сотни акров, которые она делила с котами, осмелевшими из-за отсутствия еды, был давно убит засухой. Засухой, а не Эпидемией. Бывший штат Калифорния продолжал умирать.

Наима хотела пить, но даже не остановилась у запечатанной бочки, чтобы сделать глоток. Неизвестно, на сколько хватит имеющейся воды. Колония Сакраменто должна ей по водным кредитам, но только дура станет верить их обещаниям.

В задней стенке курятника Наима обнаружила дыру, которую кот проделал в сетке, и затянула ее лежавшей здесь же проволокой. Куры так и не успокоились, поэтому некоторые яйца будут разбиты. С мясом придется недельку подождать до очередного базарного дня – не может же она пустить под нож какую-нибудь из своих несушек!

К моменту, когда Наима вернулась на крыльцо, два ее домашних кота, Танго и Бастер, осмелели настолько, что выглянули в окно. На мгновение они показались ей такими же ворами, как и тот, что стащил курицу. Но потом она успокоилась:

– Не волнуйтесь, детки, – пробормотала она. – Один из них стащил цыпленка.

Бастер надменным выражением на морде посмотрел на хозяйку и, пожелав ей спокойной ночи высоко поднятым хвостом, отправился на свой диван. Танго же отправился в ее спальню и прыгнул на постель, чтобы спать подле. Наима предпочитала простой матрас полной постели, которая стояла в этой комнате – для незваных гостей меньше места спрятаться и испугать ее. Спала она под окном – там можно было в любой момент открыть глаза и посмотреть на небо. Танго привалился к ней всем своим весом; тепло и биение его сердца успокоили ее нервы.

– Всех мне вас не накормить, – сказала Наима, обращаясь к коту. – Я и так сошла с ума, взяв вас двоих.

Танго медленно моргнул своими бездонными зелеными глазами, что на кошачьем языке было выражением любви. Наима ответила тем же.

Звон колокольчика вскоре после рассвета означал, что, вероятно, в ловушку попался очередной кот, но когда она вышла посмотреть, то обнаружила на залитой грязью дорожке, ведущей к ее ранчо, измазанный землей пикап Рауля. Тот ругался по-испански. Его переднее колесо влетело в замаскированную ловушку, и теперь он склонился над ней, пытаясь определить повреждения, нанесенные его машине. Из сухого кустарника за происходящим наблюдала по меньшей мере дюжина пар кошачьих глаз.

– Не стреляй! – крикнул Рауль. Он, даже не оглядываясь, знал, что обрез всегда при ней. – Когда-нибудь ты отстрелишь себе задницу. Ты здорова, Наима?

Несмотря на шум, производимый вторжением Рауля, и его жалобы, Наима была рада его видеть. В свете утреннего солнца он выглядел импозантно. Глаза немного ввалившиеся, отчего вид у него немного сонный, но в целом очень красив – замечательный рисунок челюсти и серебрящиеся волосы, которые он зачесывает в две длинные косы, как его предки, апачи.

С момента произошедшего восемь лет назад примирения и последующего выделения Территории вирусоносителей в отдельную зону Рауль, каждый раз, когда Наима его видела, казался все моложе и моложе.

В декабре ей исполнилось не то шестьдесят один, не то шестьдесят два – она уже не обращала внимания на бегущие годы; они с Раулем были самыми молодыми из оставшихся, а большинство вирусоносителей умерли еще до выделения Территории. Умерли в клетках.

Изоляция была платой за их лечение и вакцину, которую получали из антител, содержащихся в их крови. Они были отверженными, несмотря на то что после Первого года не было случаев передачи вируса от человека к человеку. Единственный случай заболевания двадцать пять лет назад был вызван ошибкой самих врачей, и сыворотка быстро все поставила на свои места.