Борис Прохоров - Костер для сверчка

— Нет уж, — пожалуйста, воздержитесь от этого. Участь психического больного вам должна быть уже знакома. Нужно ли повторяться... В нашей осведомленности отсутствует сверхъестественное. Просто в окружении Соратника есть наш человек. То же самое можно сказать и о Службе Профилактики. По поводу проникновения в дом... Осмотрите входную дверь и убедитесь, что гвозди перекушены...

Его рассудительные интонации должны были смягчить ситуацию. Но Ростислава понесло:

— В та-та-таком разе вам должно быть известно, где находится Наташа?

Противники поедания младенцев заметно сконфузились:

— К сожалению...

— На этот счет у нас нет информации.

В последнем он сомневался.

— Что вам нужно?

С каждой минутой Ростислав делался грубее, а его собеседники уступчивей. «Бархатистый голос» старательно добавлял елея:

— У нас нет причин что-либо скрывать от вас. Не стану утверждать, что мы — меценаты, но позволю себе заметить на совпадение ваших интересов с нашими.

— В чем заключается это совпадение?

— Поясню. Нам выгодно ваше благополучие. Как в материальном, так и чисто физическом отношениях. Проводить доходные дела можно лишь с заинтересованными людьми. С персонами, которые (буду прямолинеен) уже познали вкус бытия. Которых прельщают прелести жизни. У которых душа повязана многими узами. Мы устанавливаем контакты с живыми и грешными людьми. Правда, нам нет нужды в преступниках и идеалистах. Первые — потенциальная угроза для всех, и для нас тоже. Преступник не способен быть деловым (извиняюсь за каламбур) человеком, ибо всегда преступает рамки морали. Идеалисты же плохи тем, что они косно замыкаются на морали. Легко превращаясь в начетчиков. И те, и другие нетерпимы ко всему, что плохо согласуется с их узколобыми принципами. Они агрессивны. Истеричны. И преступники, и идеалисты убеждены в преимуществе грубой силы. Преступники уповают на силу физическую. Идеалисты, насаждая свою «единственную правду», не чувствуют ни физического, ни духовного насилия; и здесь не известно: какой вид насилия более противен человеческой природе.

Он остановился. Хохотнул.

— Мда-а-а... Кажется меня повлекло на философскую стезю. Чур меня! Поговорим о деле... Мы готовы платить. И платить хорошо. Помимо оплаты наши люди обеспечат вашу безопасность. У нас хватает сил, чтобы остановить поползновение любой из организаций. Тех же «безвнуковцев». Дабы убедить вас, открою маленький секрет; все серьезные организации подкармливаются из нашего кармана.

— Вашего?— Ростислав оценивающе посмотрел на разнородную парочку.

— Ну не совсем так. Мы только представители. Мы говорим от имени солидных людей. А-а-а, вас удивляет несвойственная нашему положению роль? Видите ли. Такое соглашение, которое нам предстоит сегодня, исключает участие рядовых исполнителей. Лишь поэтому... Вы нас понимаете?

Эти: «нас», «наше», «мы», «у нас», «нами» — усиливали ярость Пархомцева.

— Вы же обязуетесь...

— Я ни перед кем не обязуюсь!— Взорвался Ростислав.

— Позвольте закончить... Вы обязуетесь время от времени использовать свой талант. Использовать, согласно нашей заявке, в медицинских и рекламных целях.

— Кончили?

Чудотворец напрягся.

— Если вы закончили, то подите...

«Бархатистый голос» вскочил. Его черно-карандашный приятель зло передернулся.

— В таком случае мы уступаем вас Соратнику!

— Погодите!— «бархатистый голос» пытался исправить ошибку, допущенную его спутником. — Погодите! Вы не так по...

В проеме кухонной двери показалась новая фигура.

— Пархомцев! Не надо-о-о!

«Пистолет» вздрагивал в руке Ростислава, откашливаясь, точно гриппозный больной. Заостренные кусочки металла бороздили штукатурку. Дырявили перегородку. Расщепляли мебель. С визгом отскакивали от печки. С жадным причмокиванием буравили человеческие тела...

— А подите вы!.. Провалитесь!..

Ненасытная жажда разрушения овладела им. Хватит травли! Хватит издевательств! Его загнали в угол? Так пусть попробуют удержать!

— Нечисть!.. Проклятые пришельцы!..

— Ни слова больше! Кто сказал о пришельцах?— низкий голос донесся из-под пола. Дрогнули, подпрыгнули вверх половицы— Шиш — означает «бродяга» и «разбойник»... Шишига — нечистая сила. Пошто льешь кровь? Тебе назначено воскрешать. А ты что делаешь?

— Не желаю!— воскликнул Пархомцев. — Будь они прокляты-ы-ы!!!

— Слабосилец, — снова колыхнулся пол.

— Кого воскрешать-то? Этих?

— А хоть бы и их. Разве они — не собратья твои?

— Не-е-е мо-о-о-огу...

— Тогда беги. Возможно ты догонишь того, от кого убегаешь.

Злыдни настигли. Они больно щипали Ростислава За икры. Свирепый уродец, превозмогая одышку, полоснул бритвой по штанине. Пархомцев, изловчившись, поддал карлику «с носка». Жестокий заостренный носок туфли разбил уродцу грудную клетку. Злыдень сплюнул кровью. Однако не отстал. Искаженное ненавистью кукольное лицо его сделалось, лиловым.

— Резать! Пущать кровянку! Бей по сусалу инородца!

— Дурак, — сказал ему Ростислав. — Во мне две крови.

— Москаль заср... Бей великодержавного шовиниста! Кроши чернозадого! Режь всех, кто не нашей масти!..

— А шиш тебе, — выплюнул с желчью чудотворец.

— Сам, — Шиш! У тебя на лбу написано…

— Сам-то. Сам-то, — по-школярски обрадовался уродец.

— Сколько душ загубил, мерзавец?

Ростислав обиделся до слез:

— Я... от безысходности. Я... защищался. Меня вынудили.

— А я, по-твоему, что?— в свою очередь насупился карлик. Куснул себя за палец. Скрежетнул зубами.

— Я, по-твоему, таким родился? Да меня, если хочешь, тоже затравили, как... как... как... Даже не знаю как.

— Кто тебя травил?— пренебрежительно фыркнул Ростислав.

— Известно кто — жиды да инородцы, москали да масоны, хохлы да Киргизия...

Он долго перечислял.

— И нас. И нас, — пищали остальные злыдни.

— Мы все затравленные — перетравленные.

— Постой, — обратился к уродцу Пархомцев. — Я же тебя убил.

— Вот такой ты наесть — убивец. Только ты меня и воскресил. А где Хохрик?

Он вдруг вспомнил про кота.

— А Хохрик, действительно, был не нашей масти, — загалдели злыдни...

На их пути оказалась глубокая рытвина. Заднее тракторное колесо разбило колею. Набросав позади себя гору ошметков.

Злыдень-уродец свалился в рытвину. Под влиянием внезапно нахлынувшей жалости чудотворец извлек карлика из рытвины; попытался обтереть его. Извернувшийся злыдень расцарапал руку спасителя.

— Ты чего?.

— Того самого, — истерично рыдал уродец. — Не нашей веры, а хватаешься. Осквернил меня, масон.

— Масо-о-он, — передразнил Ростислав, — Значения слов не знаешь, а туда же.

— Хто не знает? Хто не знает? — закудахтал карлик. Кинулся за оброненной бритвой. Ростислав нагнал. Дал щелчка в острую макушку. Выхватил бритву из-под носа злыдня и переломил ее. Карлик от щелчка да от большой досады по-стариковски заохал. В несчетный раз укусил себя за пальцы.