Борис Прохоров - Костер для сверчка

Чудотворец также надеялся. Его надежда имела прикладной характер: он надеялся, что ему удалось пересечь поселок неузнаваемым. Ростислав не жаждал популярности.

Чудеса ему обрыдли. Он не желал чудес. Чего же он хотел? Только одного — найти Наташу.

К заброшенной избушке Ростислав подобрался в темноте. Больше часа прождал под тополем, у знакомой калитки, в ожидании восхода луны.

Суррогат светила показался на небосводе в назначенное время. В щедром свете полной луны избушка выглядела, развалиной. Заколоченные березовыми дощечками окна походили на бельма. Чья-то заботливая рука заколотила двери. Окислившиеся шляпки кровельных гвоздей налазили одна на другую; три рядом вбитых гвоздя расщепили косяк, чуть выше был вбит четвертый гвоздь.

Верхний гвоздь выглядел хлипким. Эх! если бы да кабы. Если бы у Пархомцева были клещи. Но таких не имелось. Поэтому он уделил внимание спальному окну. Когда-то в такую же ночь он уже стоял на этом самом месте. Стоял охваченный ужасом.

Теперь ужаса не было. Была грусть и смутное ощущение того, что избушка смотрела на него сквозь тонкие березовые планки загадочным взглядом.

Чего он ждал, явившись сюда? Ведь в полусгнившем строении давным-давно никто не жил, расхлестанная дождями печная труба готовилась рухнуть на тесовый скат, покоробленные тесины которого выгнулись горбами, а палисадник зарос малиной, крапивой и гигантским лопухом. Чего он ждал? Ростислав нащупывал утерянный след, предполагая, что Наташа уже побывала здесь после памятного бегства и оставила знак понятный лишь ему.

Дощечки осыпались под ноги, словно до того держались на честном слове да канцелярском клее...

Внутри его ждали! Присутствие людей он ощутил тотчас, как только ноги коснулись пола. Одновременно в комнате вспыхнул свет. За спиной Ростислава кто-то опустил шторы, отсекая свет от улицы. Кто-то дышал в затылок, однако оглянуться не было возможности — прямо ему в переносицу нацелился зрачок автоматного ствола.

— Дышите глубже, Пархомцев, — стоящий перед ним мужчина успокаивающе поднял свободную от оружия руку.

— Просил бы обойтись без эмоций. У нас нет намерений применять в отношении вас меры принудительного характера.

— Ап!— обладатель бархатистого голоса перекинул автомат из руки в руку. Заразительно рассмеялся б восторге от собственной ловкости. Стоявший за спиной Ростислава кашлянул, предупредил:

— Не паникуйте, пожалуйста. Мы вынуждены вас обыскать. Во избежание ненужных эксцессов...

Продолжая говорить, он повел руками по бокам чудотворца, охлопал карманы, тронул пояс. Было заметно, что с процедурой обыска он был знаком заочно. Иначе, не проявил бы неосмотрительности, упустив из вида штанины обыскиваемого, в одной из которых находилось то, чем пренебрегать ни в коем случае не следовало. Проникновение Ростислава через окно сыграло с присутствующими непредвиденную шутку. Хранящийся за поясом чудотворца «пистолет» соскользнул в брюки, и сейчас находился в нижней части штанины, задержавшись там в качестве распорки. Тень от обладателя бархатистого голоса прикрывала ноги Ростислава. Отчего подозрительное вздутие было незаметным. Особенности конструкции оружия пока способствовали его хозяину.

— Вы плохо слышите? У вас шок?.. Любезный, подайте ему стул. — Глаза говорившего заглянули в лицо задержанного.

С облегчением, вместе с тем осторожно, будто подставленный стул был хрустальным, Ростислав присел.

Устроители засады не имели ничего общего со Службой Профилактики. Как любил выражаться Мих-Мих у этих мужчин: «И колер не тот, и колорит другой, и фактура выглядит иной». Обладателя бархатистого голоса Мих-Мих написал бы сепией, непременно назвав картину «Этюдом в коричневых тонах». Второго участника можно было написать углем, в карандашной манере: резкие очертания его фигуры и контуры отдельных деталей казались хорошо проработанными, и в должной мере заштрихованными.

— Итак...

— Я весь внимание, — Ростислав старался попасть в тон говорившему.

— Мы признательны вам, что начало нашей встречи проходит на деловой основе. Надо заметить, я ничуть не сомневался в вашей выдержке. Хотя кое-кто, — мужчина с бархатистым голосом иронически указал округлым подбородком на своего молчаливого спутника, — придерживался иного мнения. Однако теперь, как мне кажется, сомнений больше нет. Мы восхищены вашим присутствием духа.

— Взаимно.

Ростислав воспользовался образовавшейся паузой. Вежливо наклонил голову, сохраняя, однако, мрачное выражение лица.

— Примите и вы заверения в совершеннейшем к вам почтении.

Коротко подстриженные усы широко раздвинулись:

— Ха-ха-ха! С вами приятно вести разговор. Ныне осталось так мало чувствующих, способных оценить юмор людей. Ныне редко кто воспринимает на слух и способен различить иронию, насмешку, сарказм. Утрачивается искусство вести беседу, искусство занимать собеседника. Нет-нет, я не оговорился — именно «слышать». Слушающих — легион, услышавших — одиночки...

«Краснобай!» — презрительно констатировал про себя чудотворец. «Или того хуже — садист. Из тех мальчиков, которые в детстве отрывали пойманным мухам лапки, а позднее выкручивали руки приятелям, любопытствуя муками жертвы.

— Как вы думаете, кто мы?

— ?

— Понимаю ваше недоумение, поэтому не будем напускать туману. Мы — люди влиятельные, свободные от идеологических шор, стремящиеся обрести выгоду там, где это возможно. Скажу начистоту — мы в курсе ваших бед. Добавлю — у нас нет ничего общего ни со Службой Профилактики, ни с... — он саркастически усмехнулся, — Соратником. В общем: мы не едим младенцев, даже будучи голодны.

Черно-карандашный мужчина хмыкнул. Это было то же самое, как если бы засмеялась закопченная эмалированная кастрюля. «Бархатистый голос» удивленно повернулся, к развеселившемуся спутнику. Такого момента Ростислав ожидал с самого начала разговора. Молниеносным движением извлек из штанины и сунул под полу пиджака «пистолет».

«Бархатистый голос» развернулся к чудотворцу:

— Что с вами?

— Не понимаю.

— Но у вас такой напряженный вид. Мы сделали что-то не то? Вас взволновали мои слова?

Следовало успокоить его.

— Откуда вы появились? Каким образом определили, что я приду именно сюда? Следили за мной? Откуда вам известно про меня? Как вы попали в дом?

Он выстреливал вопросами, не дожидаясь ответов.

В облике «бархатистого голоса» прибавилось сепии. Шоколадные глаза его выпучились, рельефно выделившись на каштанового цвета лице.

— Тысяча извинений... Можно попросить: не так быстро... У нас имеется предложение...

— Никаких предложений! Хотите, чтобы я рехнулся?