Шлифовальщик - Ложка дёгтя

— Кто там? — спросил из-за двери голос Гусарова.

— Есть проблема одна… — проговорил Фил, держа оружие наизготовку.

Если бы забредыши не открыли, то вынести одним ударом хлипкую полусгнившую дверь не составило бы труда. Но дверь отворилась, и в проёме показался Игнат. Он недоумённо уставился на ствол состара.

— К стене быстро! — скомандовал солдат, стволом указав дилаперу, куда именно идти.

Тот поднял руки и послушно попятился, пока спиной не упёрся в стену.

— Все трое к стене! — уточнил Фил.

К Игнату присоединился Павел. Вит догадался, что Гусаров притаился за открывшейся дверью, готовый наброситься на Фила, как только тот войдёт в комнату. Солдат тоже сообразил это и поэтому произнёс:

— Гусаров! Тебе особое приглашение нужно? Не выйдешь, я твоих друзей мигом состарю!

В подтверждении своих слов он выстрелил в сломанный трёхногий стул, стоящий посреди комнаты. Тот немедленно состарился до безобразия и рассыпался, превратившись в труху.

— С твоими друзьями будет то же самое! — пригрозил солдат. — Ну?

Гусаров нехотя вышел из-за двери с ножкой от стула в руке.

— Дубину — на землю, а сам — к стене! — приказал Фил.

Оперативник подчинился. Только после того, как все забредыши скучковались у стены, солдат вошёл в комнату. За ним проскользнул Вит. Фил нацелил состар на Павла:

— Ну-ка ты, давай рассказывай, что у тебя за план!

— Какой план? — фальшиво удивился философ, стараясь не смотреть на оружие в руках солдата.

— Тот самый план побега, который вы только что бурно обсуждали.

— Что-то не помню… — заюлил Павел, но Фил угрожающе щёлкнул предохранителем, переводя состар в положение стрельбы одиночными.

— Погоди, дружище, давай разберёмся… — начал Гусаров, попытавшись осторожно подойти к солдату, но тот остановил его окриком и движением ствола. Убедившись, что сыщик не двигается, Фил снова обратился к философу.

— Давай, рассказывай, куда и каким образом вы собираетесь сбежать. И как вам в этом поможет Изобра с раздражем.

Павел вздохнул и под суровым взглядом Гусарова начал:

— Если вкратце, то ваши учёные значительно расширили законы диалектики…

Но Фил оборвал его:

— Это я уже знаю. Про раздраж тоже можешь не рассказывать. Повторить вопрос? Куда и как вы собираетесь бежать?

Снова в разговор вмешался Гусаров:

— Послушай, Фил. Я тебе скажу пару слов, а ты потом сам решай, что делать. Просто послушай меня.

Солдат отрицательно помотал головой:

— Я знаю ваши забредышеские штучки. Кого угодно заболтаете…

— Я не дилапер и не собираюсь тебя забалтывать. Дай мне сказать тебе кое-что. Ты ж под прицелом меня держишь! Что я тебе смогу сделать?

Гусаров поднял руки и для убедительности потряс ими.

— Пусть скажет, — предложил Вит, сжалившись.

— Ладно, говори, — согласился Фил.

— Тебе, конечно, наобещали всяческих благ после этого похода, — начал Гусаров. — А я разочарую: тебя вместе с нами обессвойствят и отправят в Отстойник. Ты ведь не хочешь обратно в Отстойник, Фил? Ты родился нищесвоем и знаешь, что там за жизнь собачья.

— Откуда ты знаешь, что я из Отстойника? — удивился солдат.

— Не только вы умеете слушать чужие разговоры. Я случайно услышал ваш разговор на привале. Но это неважно. Важно то, что ты по возвращении снова станешь нищесвоем, а то и абстром.

Фил ухмыльнулся:

— Не ври! За что меня, рядового Народной армии, обессвойствливать?

— Потому что проект сверхсекретный, — объяснил Гусаров, внимательно глядя на руки солдата, держащего состар. Вит, заметив это, догадался, что опытный оперативник оценивает, можно ли выхватить оружие. Нелоголаз хотел о своей догадке сказать солдату, но не решился прервать разговор.

— Ну и что, что секретный? — продолжал недоумевать Фил.

— Вы, друзья, подслушали наш разговор и теперь знаете всё, — терпеливо объяснял Гусаров непонятливому рядовому. — Да даже если бы и не подслушали, всё равно бы увидели действие раздража. То есть вы оба — нежелательные свидетели, которых надо устранить. И вас обязательно устранят.

Вит с изумлением увидел, что Фил колеблется. Сам нелоголаз не то, чтобы до конца поверил в слова Гусарова, но определённая логика в них была.

— Никто, кроме высших чинов Гвардии, не должен знать про раздраж, — добавил оперативник, не сводя глаз с оружия. — Я сам из спецслужб и прекрасно знаю всю эту кухню.

— У нас свидетелей не обессвойствливают… — засомневался солдат.

— Раньше не обессвойствливали, — возразил Гусаров. — Теперь у вас правят фашисты. Они любят всякие секреты и не любят, когда про эти секреты узнают посторонние.

— Но меня переведут в Народную Гвардию! — возмутился Фил. — Сам полковник Гвед обещал!

— Я слышал разговор полковника с другими гвардейцами перед отправкой сюда. Он хвастался, что обманул тебя, завлёк обещаниями. А ещё он приказал перехватить нас, когда мы будем выходить из Нелоги, и отправить всех четверых в Отстойник. Ты соскучился по Отстойнику, Фил?

Вит опять захотел вмешаться в разговор и сказать, что Гусаров не мог этого слышать, так как без понимальника он бы ни слова не понял из разговора полковника с Филом. Но кто его знает, может, этот прыткий оперативник знает их язык. К тому же, Гусаров был совершенно серьёзен, и нелоголаз никак не мог понять, врёт он или правду говорит. Вит знал, что забредыши способны пудрить мозги так, как недоступно даже самому хитрому горожанину.

— Зачем тебе Гвардия, Фил? — улыбнулся Гусаров. — Грязная работа. Сначала ты будешь ловить забредышей, потом — инакомыслящих, потом — ещё кого. Фашисты всегда находят себе врагов, уж поверь; мы это уже проходили в своём мире. А потом фашисты убьют тебя во время очередной чистки. Потому что уже будет некого убивать, ничего другого они делать не умеют, а кровушки свежей хочется. Прикрутят тебе сотрудничество с нами, забредышами, и хана.

— Я не сотрудничаю с вами… — не очень уверенно проговорил Фил.

— А кто тебя слушать будет? Фашисты? Гвардейцы? Они не любят слушать разумные доводы, уж поверь. Ходил с забредышами в Нелогу? Ходил. Следовательно, общался; не мог же ты молча идти! А раз общался, значит, в расход!

Солдат упорно молчал.

— Просто не мешай нам выбраться, Фил, — продолжал дожимать Гусаров. — А мы поможем тебе. Я не фашист и обещания сдерживаю. Я вытащу тебя в наш мир. Хоть у нас не сахар, обычная Потребиловка, но зато никого не обессвойствливают просто так, из-за цвета кожи.

— Нет, забредыш! — решительно отказался Фил. — Я уже пожил при Потребиловке. И не знаю, что хуже — толерантное общество или фашистское.

— По сути это — одно и то же, — грустно подытожил Павел, не обращая внимания на гневные взгляды Гусарова и Игната. — Две стороны одной и той же формации — капитализма.