Евгений Лукин - С нами бот

От Эдит Назаровны Ева вышла порозовевшая, похорошевшая. Это у неё наследственное: как с кем повздорит, становится привлекательнее.

— Дитё малое! — бросила она в сердцах. — Пошли на кухню!

В будние дни курить позволялось только там.

Сели. Единым взглядом Ева повелела спрятать пачку «Примы», которую я было поволок из кармана, и толкнула мне через стол свои дамские. Затянулась, выдохнула, снайперски посмотрела на меня сквозь дым.

— Знаешь, я даже рада, что так вышло, — призналась она.

Очки с проводком лежали рядом с пепельницей. Другой конец проводка соеденялся с плоской металлической коробочкой, отдалённо похожей на обыкновенный цифровичок.

— Они у тебя что, от батарейки?

— Что? А, это…

— Ну да, очки.

— Это не очки, — сказала она. — Это идентификатор.

— Что-что?

— Распознавалка, — с недовольным видом пояснила Ева. — Приходит клиент, а ты не помнишь, как его зовут.

— И?..

— А все их лица тут, в памяти… — Она цокнула ноготком по коробочке. — Даёшь команду. В левом окошке зажигается рамка. Берёшь в неё клиента. А в правом выскакивают фамилия-имя-отчество… и так далее…

Ай, какая вещица!

— Посмотреть можно?

— Да вы что, сговорились все сегодня? — взорвалась она. — Той динозавры, этому… Короче, я принимаю тебя на работу.

— В отдел геликософии?

Ева поперхнулась дымом. Прокашлявшись, уставилась с подозрением.

— Издеваешься?

— Н-нет…

Фыркнула, задавила окурок в пепельнице. Так давят конкурентов.

— Я ещё не настолько крутая… — пробормотала она.

— Так что это — геликософия?

— Последний писк. Планирование развития по спирали.

— Развития чего?

— Н-ну… предприятия, разумеется… отрасли…

Я криво усмехнулся.

— Гони марксизм в дверь — а он в окно?

— При чём тут марксизм?

— Развитие по спирали. Придумано Гегелем, украдено Марксом.

— С тобой невозможно разговаривать! — бросила Ева. — Короче, пойдёшь ты у меня, Лёнечка, в отдел работы с партнёрами.

— Рассыльным?

— Начальником! — проскрежетала она. — А там посмотрим.

Нет, она точно ненормальная! Ну какой, скажите на милость, из меня начальник?

Вечером потащила в гости, настрого предупредив, чтобы вёл себя прилично и воздерживался от обычных своих выходок. Под обычными выходками, видимо, подразумевалась моя естественная реакция на происки ликующего идиотизма. Я обещал быть паинькой.

Понятия не имею, зачем это ей понадобилось. Может, хотела ввести меня в тутошний бомонд, а может, у них теперь просто принято прихватывать на вечеринки мужей и жён. Этакая буржуазная добропорядочность. Но скорее всего боялась оставить без присмотра. За этими безработными, сами знаете, глаз да глаз нужен. Люмпены, что с них спросишь?

За столом я сидел чинный, чопорный, глядел исключительно в тарелку. Ну и в рюмку, понятно. От суждений воздерживался, какую бы дурь вокруг ни плели. Один только раз не успел вовремя прикусить язык, когда кто-то из гостей спросил хозяйку, не держит ли та в дому аудиодисков с застольными песнями. Хозяйка отвечала отрицательно.

— Дожили! — усмехнулся хозяин — холёный, румяный, седоусый, лет этак за шестьдесят. — Мало вам караоке всяких…

— Это что! — кротко заметил я, не поднимая глаз от ножа и вилки. — Говорят, недавно выпустили диски с застольными беседами…

— Какая прелесть! — ахнула моя соседка. — И о чём там?

Ева ожгла меня взглядом искоса.

— Сам, правда, не видел, — поспешил добавить я. — Но говорят.

Насколько я понял, за столом и впрямь собрался высший свет: несколько местных олигаршиков с супругами, адвокат, балерина и некто громадный с неподвижным суровым рылом. Наверное, чьё-нибудь секьюрити. Уж больно выламывался он из общей картины.

Зря я, конечно, так пристально и неотрывно смотрел в свою рюмку, совершенствуясь в высоком искусстве мефистики. Вскоре стрекала Евиного взгляда уже не жгли меня, а преуморительно щекотали.

А тут ещё зашла речь о разумности животных. Я так понимаю, что дела наших воротил благополучно завершены: вся денежка отмыта, все конкуренты заказаны, откат распилен — почему бы действительно не поговорить про шимпанзе, овладевших компьютером?

Хотя, возможно, о делах в приличном обществе за трапезой упоминать не принято.

— Дрессировка! — обиженно доказывала моя соседка, то и дело обращая ко мне за поддержкой симпатичную обезьянью мордашку. — Обыкновенная дрессировка! В цирке ещё и не такое увидишь…

Я знай помалкивал. Хотя, полагаю, разум — тоже результат дрессировки. Три года ребёнышей дрессируем, пока не заговорят. Да и потом продолжаем дрессировать, подгонять, обтёсывать. Бедные, бедные маугли, попавшие в человечью стаю! Ничему-то вас тут хорошему не научат.

— Ну не скажите, Лера, не скажите… — загадочно усмехался румяный седоусый хозяин. — Что вообще отличает разумное существо от неразумного?

— Паспорт, — подумал я громче, нежели следовало.

— Как?.. — Хозяин изумлённо вздёрнул седую бровь.

Податься было некуда. Я откашлялся.

— Первый признак разумного существа — это паспорт.

В дальнем конце стола прыснули. Секунду холёный старик пристально смотрел на меня, потом одобрительно улыбнулся и подмигнул.

— Кроме молдавского, — уточнил он, многозначительно воздев ухоженный розовый палец с сияющим ногтем.

Засмеялись все. Даже Ева. Чёрт возьми! Кажется, на сей раз угодил.

— Так вот. Почему не дрессировка, — неспешно, с удовольствием продолжал хозяин, обращаясь в основном к моей соседке. Остальные внимали с почтением. — Потому что люди здесь уже не участвуют. Оказывается, обезьяны сами… Понимаете, Лера? Сами показывают своим детёнышам, какие символы нажимать. То есть на наших глазах электроника стирает грань между человеком и животным… Зря вы не посмотрели эту передачу, зря…

Под его уверенную плавную воркотню я закусывал сёмгой и думал о том, что чем ниже уровень мышления, тем ревнивее мыслящее существо относится к своему статусу. Возможно, потому-то моя соседка Лера и отвергает с возмущением саму идею разумного шимпанзе. Ибо чем в таком случае она, Лера, будет от них, шимпанзе, отличаться? Особенно если приматы овладеют секретами косметики и начнут диктовать моду.

А вот хозяин — это совсем другой случай. Для него признать интеллект обезьян — раз плюнуть. Он, судя по всему, столько уже наварил бабок, на такую вознёсся недосягаемую высоту, что ему теперь без разницы, с кем иметь дело: с Лерой ли, с шимпанзе или, скажем, с тем же молдаванином (интересно, чем ему насолили молдаване?).

Перед королём все равны.

— А самое забавное, вы не поверите… — никем не перебиваемый, продолжал он. — К диким необученным обезьянам они относятся с презрением. Для них это «грязные животные». А? Неплохо, правда?