Джон Адамс - Царствие Хаоса

Это самое странное «доброе утро» из всех, что я когда-либо слышала.

— Да, — говорю я. — Над задним крыльцом.

— Умно. Большинство пользуется газовыми генераторами.

Я фыркаю в ответ, вспомнив грузовик Фелисити, и достаю из шкафа овсяный батончик.

Пока варится кофе, я жую свой батончик и рассматриваю ее более внимательно.

Вчера, наверное, она была в белом гриме, потому что в утреннем свете цвет ее лица оказывается красновато-коричневым и немного пятнистым. Ее волосы собраны в узел на затылке и скреплены светло-зеленой пластиковой заколкой, которую я видела у Фелисити. Одежда та же, что была прошлой ночью: кожаные штаны, полосатый жилет, только теперь я вижу, что под жилетом была майка телесного цвета.

— Рада, что ты хорошо себя чувствуешь, — говорит она, поймав мой взгляд. — Мы с твоей матерью вспотели, пока дотащили тебя домой.

— Фелисити не моя мать, — автоматически говорю я. Но замолкаю, прежде чем добавлю что-то неловкое, типа, что моя мать умерла. — Что ж, спасибо. Очень признательна.

Она наливает две чашки растворимого кофе, одну для меня и одну для себя. Пока я размешиваю подсластитель, она разворачивает небольшой клочок бумаги и кладет его на стол между нами. Я узнаю свой рисунок драккара.

— Это ты нарисовала?

Рисунок был у меня в кармане, вспоминаю я. Наверное, выпал, когда она меня раздевала.

— Да. То есть я его срисовала. С какого-то граффити возле… — я останавливаю себя, чтобы не сказать «Вонючего парка». Не задалось утро. — Недалеко от университета.

— Знаю, — говорит она. — Это я его там нарисовала.

Она барабанит пальцами по рисунку. Длинные ногти, покрытые лаком совершенно черного цвета.

— Хорошая реклама, — говорю я после паузы, которая тянется на долю секунды дольше, чем это уместно. И пытаюсь припомнить, найти что-то викинговское, скандинавское в музыке «Грей Сити». Не нашла. Правда, я не эксперт. Жаль, Клауда нет.

— Пятница, мне нужно тебя кое о чем спросить.

Я высыпаю еще пакет подсластителя в кофе.

— Я думаю, ты можешь мне помочь найти одну мою подругу. Она должна сейчас жить рядом с университетом. Ее зовут Ванесса. Ванесса Новак.

— Почему ты думаешь, что я ее знаю? — Я слизываю каплю слишком сладкого кофе с конца чайной ложки.

— Прошлой ночью, в машине по дороге домой, ты просила меня слушать воду.

Я стараюсь говорить равнодушным голосом:

— Зачем бы мне такое говорить?

Она убирает руки со стола и, упирая их в бедра, выпрямляется в полный рост. Довольно впечатляющий. Но я не уверена, что она хочет меня запугать. Ее глаза, темные, желто-коричневые, задумчиво прищуриваются.

— Моя подруга, Ванесса, думает, что в дожде что-то есть. Не кислота. Машины. — Она облизывает губы кончиком бледно-розового языка. — Типа микроскопические механические вирусы. Они ищут минералы, элементы, с помощью которых создают новые машины, подобные себе. Она говорит, что можно услышать, как они работают над городом. Переваривают, не разъедают предметы. — Она подносит чашку к губам, но не пьет. — Она когда-нибудь говорила тебе такое?

— Я не сказала, что твоя подруга вообще говорила мне хоть что-нибудь.

— Я беспокоюсь о ней, Пятница. Мы были… друзьями… в Колорадо. Она довольно неожиданно исчезла, когда начался дождь. Сбежала из своей лаборатории как раз тогда, когда правительство, по слухам, выплатило им большую сумму денег. Люди думают, она что-то знала. Или напряжение свело ее с ума.

Сегодня утром особенно громко. Так ведь она сказала? Ванесса? По мне, так это прозвучало безумно. И эта женщина, с ее сине-черными волосами и татуировками, похожими на город, съеденный кислотой, звучит так же. На грани. У обрыва.

— Так она права, твоя подруга? — спрашиваю я. — Насчет этих машин?

— Может быть. Я диджей, а не ученый. Откуда мне знать?

Диджей, который дружит с Ванессой. Машины переваривают город. Не знаю, что из этого звучит более невероятно.

— Ну это чертовски страшно, — говорю я.

Я забираю рисунок и оставляю свой слишком сладкий кофе на столе.

Моя комната выходит прямо в прихожую, как будто архитектор решил добавить ее к плану дома в последний момент. В прихожей — пол из плитки, вешалка и кожаный барный табурет, на котором стоит обувная коробка, куда Фелисити бросает перчатки, бумажник, ключи и прочую мелочовку. Поверх этой кучи я вижу незнакомое мне кольцо с черной кожаной вставкой, браслет с подвеской в виде крохотного меча и ключ с простым черным бантом. Бросаю его себе в карман и иду к двери.

Фургон «Грей Сити», припаркованный через улицу, пуст. Значит, мы планируем провести еще одну ночь в том же месте. Один из команды, должно быть, остался на ночь в Святой Марии, чтобы присматривать за оборудованием. Сметаю с водительского сиденья пластиковые стаканы и пустые сигаретные пачки, проверяю датчик бензина — на середине шкалы — и завожу двигатель.

«Отлично», — думаю я и, возможно, даже говорю это вслух.

Проезжаю четыре квартала, затем поворачиваю, останавливаюсь перед старым кирпичным домом с рваными зелеными маркизами над окнами первого этажа. Я набираю горсть гравия и бросаю камушки один за одним в эркерное окно над дверью, пока наконец кто-то не выглядывает наружу. Торчок-близнец номер три, на этот раз — девушка.

— Мне нужен Клауд, — кричу я.

— Господи, да ты что? Посмотри на небо. Скоро дождь пойдет!

— Я в машине.

Качая головой, она захлопывает окно. Тридцать секунд спустя Клауд сбегает вниз по ступенькам, на ходу натягивая ветровку.

— Ты знаешь Ванессу Новак? — спрашиваю я.

Продевая вторую руку в рукав, он садится на переднее сиденье рядом со мной.

— Умную подружку Фелисити? Чинит технику, ненавидит вечеринки? — Он оглядывается на заднее сиденье. — Боже, Пятница, скажи, что ты не украла фургон у «Грей Сити».

— Я его потом верну. И да, та самая Ванесса. Диджей «Грей Сити»… — Только сейчас я понимаю, что не спросила ее имя, и гадаю, знает ли его Клауд. — Она сказала, что они были подругами, когда жили на западе. Она ее разыскивает.

— И что?

— И что? Ты можешь представить себе ее и Ванессу подругами? Я — что-то не очень. Посмотрим, что думает об этом Ванесса.

И благослови его бог, он не спрашивает, зачем я тащу его с собой. Только усмехается и предлагает мне сигарету, найденную на полу.

Впервые за то время, что я знаю ее, Ванесса заперла дверь.

Заперла и забаррикадировала, насколько я могу увидеть, прижавшись лицом к дребезжащему оконному стеклу, затуманенному от влажности. Деревянные поддоны, терракотовые цветочные горшки с чем-то неразличимым, канистры с грязной водой кучей свалены у двери. Я готова начать хвалить себя за проницательность насчет диджея «Грей Сити» с ее ядовито-желтыми двуличными кораблями на тротуаре перед домом, когда чувствую на руке первую каплю дождя.