Нил Шустерман - Разделенные

Анализатор ДНК определил их как беглецов – вот и хорошо. А то Нельсона иногда покусывает совесть, когда он ловит ребят, которые могли бы прожить нормальную человеческую жизнь.

Поездка в автосалон Дайвена полна для Нельсона самых радужных надежд: ведь еще ни разу ему не удавалось захватить двоих беглецов за один заход.

Дайвен удивлен и обрадован – с их последней встречи прошло совсем немного времени, а Нельсон опять здесь!

– Вот это добыча! – восклицает Дайвен и даже не торгуется – платит цену, которую обещал. Возможно, потому что на этот раз Нельсон не просит ничего для себя лично. Это и понятно: у девчонки в глазах бледнеют лиловые пятна пигментных инъекций – фу, гадость! – а глаз мальчишки он вообще не видел. Зачем ему кот в мешке?

Дайвен в порыве благодарности приглашает Нельсона на ужин в один из ресторанов, где бывший инспектор давненько не бывал.

– Бизнес, должно быть, идет хорошо, – замечает Нельсон.

– Как всегда, – отвечает Дайвен, – но перспективы неплохие.

Нельсон видит, что у дельца черного рынка что-то на уме, но ни о чем не спрашивает, лишь наблюдает, как Дайвен опускает ложечку в чашку и осторожно размешивает кофе.

– В нашу прошлую встречу я говорил о слухах, помнишь? – начинает Дайвен.

– Вскользь упоминал, но со мной не поделился, – уточняет Нельсон, прихлебывая свой кофе. Напиток в его чашке убывает гораздо быстрее, чем у Дайвена. – Надеюсь, они меня порадуют.

– На первый взгляд – ничего особенно радостного. Но… До меня эти слухи доходили уже не раз. Не хотелось выкладывать их тебе, пока не получу подтверждение из разных источников. – Он продолжает помешивать кофе. Не пьет, лишь крутит ложечкой в чашке. – Поговаривают, что Беглец из Акрона все еще жив.

Нельсон чувствует, как волоски у него на затылке встают дыбом и впиваются в воротник рубашки.

– Это невозможно!

– Да-да, согласен, невозможно. – Дайвен опускает ложку на блюдечко. – И все же… Кто-нибудь видел воочию его труп? Кто-нибудь его опознал?

– Я в «Веселом Дровосеке» не был. Думаю, там творился полный бардак, ничего не разобрать.

– Вот именно, – медленно произносит Дайвен. – Бардак. – Он подносит чашку ко рту и неторопливо потягивает кофе. – Из чего следует, что невозможное возможно. – Он ставит чашку и наклоняется к Нельсону. – Думаю все же, что слухи не врут. Представляешь, по какой цене могут уйти органы Беглеца из Акрона? Люди бешеные деньги выложат! – Дайвен улыбается. – А я заплачу тебе в десять, нет, в двадцать раз больше сегодняшнего.

Нельсон пытается не выдать себя, однако вспыхнувшую в нем жажду наживы скрыть невозможно. Правда, это нажива несколько иного рода. Для Нельсона поимка Коннора Лэсситера – вопрос не столько денег, сколько восстановления справедливости.

Дайвен, похоже, читает его мысли.

– Я рассказываю об этом тебе первому, другие мои поставщики еще не в курсе. Я считаю, этого негодяя должен поймать именно ты, учитывая то, что между вами произошло.

– Спасибо, – искренне благодарит Нельсон.

– Поговаривают, есть тайные места, в которых прячутся весьма значительные группы беглецов. Хорошо бы разыскать эти убежища: велик шанс, что наш беглец работает сейчас на Сопротивление.

– Если он действительно жив, я его поймаю и преподнесу тебе, – заверяет Нельсон. – Но обещай мне кое-что.

Дайвен приподнимает бровь.

– Что именно?

Стальной блеск во взгляде Нельсона дает понять: вопрос обсуждению не подлежит.

– Я получу его глаза.

«Хирурги изымают органы пациентов после эвтаназии»

Майкл Кук, 14 мая 2010 года, веб-журнал «Био-Эдж»

Как часто это происходит в Бельгии и Нидерландах? Блогер Уэсли Смит, занимающийся вопросами биологической этики, привлек наше внимание к докладу, изложенному на конференции бельгийских хирургов. В докладе речь идет об изъятии донорских органов после акта эвтаназии. На заседании экономической секции Всемирного конгресса хирургов-трансплантологов 2006 года врачи из Антверпенской университетской клиники сообщили, что умертвили сорокашестилетнюю женщину, давшую согласие на эвтаназию, и забрали у нее печень, почки и другие органы.

В докладе, датированном 2008 годом, врачи рассказывали о том, что между 2005 и 2007 годом эвтаназии подверглись три пациента…

В статье отмечается, что специалисты с большим оптимизмом смотрят на дальнейшие перспективы развития трансплантационной хирургии в странах, где эвтаназия разрешена законом…

Самое любопытное, что данные факты прошли почти не замеченными для общественности, хотя бельгийские врачи опубликовали отчет о своих достижениях в ведущем мировом журнале по вопросам трансплантационной хирургии (см.: Transplantation , 15 июля 2006; Transplantation , 27 июля 2008»).

Полностью статью можно прочесть здесь:

http://www.bioedge.org/index.php/bioethics/bioethics_article/8991/

Хлопок, который так и не хлопнул, – явление чрезвычайно редкое. Ведь к тому моменту, когда человек решает превратить собственную кровь во взрывчатку, душа его уже уходит за ту черту, откуда возврата нет.

Но Левий Джедая Калдер сохранил в себе искру света. Ее оказалось достаточно, чтобы полностью изменить его взгляды.

Хлопок, который не хлопнул.

Вот почему он стал знаменитостью. Его лицо теперь известно всей стране. «ПОЧЕМУ, ЛЕВ, ПОЧЕМУ?» – кричали заголовки на журнальных разворотах. Мир, жадный до грязи и копания в личных трагедиях, смаковал историю его жизни и жаждал новых подробностей.

«Он всегда был прекрасным сыном, – говорили его родители, и эти слова цитировались повсюду. – Мы в полном недоумении». Слезы, которые родители Льва лили на многочисленных интервью, наводили на мысль, что мальчик действительно взорвал себя и погиб. Что ж, отчасти так оно и было, ведь того Левия Калдера, которого родители принесли в жертву, больше не существовало.

Почти год прошел с момента, как Льва схватили в заготовительном лагере «Веселый Дровосек». Сейчас, в это дождливое воскресное утро, он сидит в тюремной комнате отдыха. Нет, он не заключенный; он здесь с воспитательной миссией.

Напротив него – юнец в оранжевом комбинезоне, вызывающе скрестивший руки на груди. Между ними – руины пазла, оставшиеся от того, кто сидел за этим столом до них; подобных неоконченных игр в тюремной комнате отдыха – великое множество. Сейчас февраль, по стенам развешаны украшения ко дню святого Валентина. Жалкая попытка украсить помещение похожа на издевательство, ведь в колонии сидят только мальчики. Лишь единицы находят любовь в этих стенах.

– Эй, ты же должен сказать мне что-то умное, – произносит парень в оранжевом комбинезоне, нагловатый, весь в татуировках и дурно пахнущий. – Слушай, да ты совсем сопляк. Сколько тебе? Лет двенадцать, не больше?