Нил Шустерман - Разделенные

– О чем там? – спрашивает Лев брата.

– Письмо адресовано тебе. Хочешь верь, хочешь нет, но я не читаю твою почту.

Дома Маркус показывает письмо Льву, но держит его так, чтобы брат не дотянулся до него сразу.

– Обещай мне, что не провалишься в черную пучину отчаяния, а то ведь неделями сидишь и играешь в дурацкие видеоигры.

– Когда это я туда проваливался?

Маркус корчит выразительную гримасу, означающую «Да ладно тебе!» Он прав. Поскольку Лев под домашним арестом, заняться ему особенно нечем. Правда и то, что, получив весточку от Коннора, он всегда впадает в задумчивость, задумчивость переходит в депрессию, а депрессия заводит его в такие места, куда лучше не соваться.

– Пора бы покончить с той частью жизни, – советует Маркус.

– Ты прав и не прав, – отвечает Лев. Он не вдается в объяснения; он и сам не знает, что имеет в виду, просто так оно есть. Он вскрывает письмо. Почерк тот же, но Лев подозревает, что это не рука Коннора – тому нельзя оставлять следов. Верная подруга паранойя держит их всех в крепких объятиях.

«Дорогой кузен Левий!

Посылаю тебе запоздалое поздравление с днем рождения. Я знаю, четырнадцать значит для тебя гораздо больше, чем для многих других, учитывая испытания, которые ты прошел. Нам тут, на ранчо, спину разогнуть некогда. Большие мясозаготовительные компании угрожают задушить нас, но пока мы держимся. Разработали бизнес-план, который может спасти ферму, если до нас все же доберутся.

С тех пор как я стал главным управляющим ранчо, мы работаем как проклятые, а от соседей помощи не дождешься. Так бы хотелось все бросить и умотать куда-нибудь, но кто тогда позаботится о здешних работягах?

Нам известно, в каком ты положении и что ты не можешь приехать в гости. Да и не надо. В наших краях ходит коровье бешенство, так что лучше сюда не соваться и не испытывать судьбу.

Не болей и передай привет брату, он здорово нас поддерживает.

Лев перечитывает письмо несколько раз, анализируя различные варианты расшифровки. Инспекция угрожает разгромить Кладбище. Коннору трудно поддерживать убежище в рабочем состоянии, а от Сопротивления помощи мало. Лев отдалился от этого подпольного мира отчаявшихся душ, и получить от них весть – все равно, что услышать под ногами треск тонкого льда. Льву хочется бежать, неважно куда. Бежать к Коннору или от Коннора. Мальчик не знает, которое направление избрать, знает лишь, что топтаться на месте невыносимо. Как бы ему хотелось написать ответ! Но он понимает: это слишком рискованно. Одно дело – получать редкие письма от какого-то кузена, и совсем другое – отправлять весточку на Кладбище. Это все равно, что нарисовать мишень у Коннора на спине. К досаде Льва, общение с «кузеном Карлом» может быть только односторонним.

– Ну, как дела «на ферме»? – спрашивает Маркус.

– Не очень.

– Но мы же делаем все, что можем, правда?

Лев кивает. Маркус – активный член Сопротивления. Вызывается добровольцем на спасательные акции, вылавливает Беглецов и отправляет их в Убежища, помогает и деньгами, которые зарабатывает в качестве помощника юриста.

Лев протягивает письмо Маркусу. Тот читает и, похоже, расстраивается так же сильно, как Лев.

– Надо подождать и посмотреть, куда ветер подует.

Лев меряет гостиную шагами. На окне нет решеток, но на мальчика вдруг нападает клаустрофобия, будто его засадили в одиночку.

– Я должен открыто выступить против разборки, – заявляет Лев, пренебрегая конспирацией. Все равно его больше не подслушивают. Сейчас, когда он ведет жизнь отшельника, постоянное наблюдение ни к чему. Не могут же инспекторы сутки напролет следить за парнем, который только и делает, что бездельничает и бродит по дому брата. – Если я выступлю, люди прислушаются. Они же мне раньше сочувствовали, так ведь? Они прислушаются!

Маркус громко хлопает письмом по столу.

– Знаешь, для человека, который столько пережил, ты чересчур наивный! Люди сочувствовали не тебе, они сочувствовали маленькому мальчику, ставшему Хлопком. А ты для них – все равно что его убийца.

– Но мне надоело сидеть сложа руки! – Лев бросается из гостиной в кухню, чтобы не слышать брата, но Маркус следует за ним.

– Неправда! Ты много делаешь! Вспомни ваши с Дэном воскресные беседы.

Лев еще пуще свирепеет.

– Но это все в рамках наказания! Ты думаешь, мне нравится быть заодно с инспекторами? Нравится по их велению держать детей на коротком поводке?

Вот Коннор – в этом Лев совершенно уверен – никогда и ни за что не выполнял бы для инспекторов грязную работу.

– Ты сделал больше, чем кто-либо другой, Лев. Многое изменилось благодаря твоему вкладу. Пришло время и тебе пожить собственной жизнью – еще год назад ты и на это не мог рассчитывать. Так что если хочешь, чтобы все твои страдания были не напрасны, просто живи и оставь нам заботы обо всем остальном!

Но Лев снова стремительно проносится мимо брата.

– Куда это ты собрался?

Лев хватает наушники и игровую приставку.

– К себе в голову. Или ты и туда за мной последуешь?

В следующий миг он уже погружается в «Стихию огня и магии» – игру, уводящую его далеко-далеко от жизни и воспоминаний. Но ему кажется, что Маркус и впрямь забрался ему в голову. А также Коннор и Риса, Маи и Блэйн, Секач и Сай-Фай: все они здесь, и каждый борется за место в его разуме. Он никогда не забудет их, никогда их не бросит… хотя не уверен, что ему этого хочется.

В один прекрасный день все резко меняется. К ним приходит девочка-скаут.

Морозное утро понедельника после очередной воскресной проповеди для парней, которым грозит разборка, и пробежки по лютому холоду. Машина Дэна не пожелала завестись, и он остался у них на ночь, иначе ему пришлось бы ночевать посреди дороги. Он готовит завтрак, Маркус собирается на работу.

– Ты же знаешь, я против разборки, – говорит Дэн Льву, ставя перед ним тарелку с яичницей-болтуньей, – но Сопротивление для меня – слишком экстремистская организация. Стар я для борьбы с системой. Я могу только стонать и жаловаться, на большее сил не хватает.

Лев знает: Дэн делает куда больше, чем говорит. Он агитирует против разборки при каждом удобном случае. Самому Льву это запрещено. Впрочем, если верить Маркусу, ни к чему хорошему проповеди пастора не приведут.

– Сопротивление, разумеется, предлагало мне сотрудничество, – говорит Дэн. – Но с меня пока хватит всяких организаций, какими бы славными делами они ни занимались. Предпочитаю быть смутьяном-фрилансером.

– Как, по-вашему, – спрашивает Лев, – чем мне заняться?

Бывший пастор задумчиво осматривает лопатку, на которую налипли кусочки яичницы.