Олег Дивов - Война миров

Я тоже хихикнула, вспомнив то дело. Хуан Антонио с тоской посмотрел на чай:

– Делла Берг, а виски у тебя нет? Не, ты не думай, я в этом году всего один раз выпил, у отца, и то от волнения. И сейчас на самом деле волнуюсь. А так я даже к Йену приехал – мы кофе пили, я от пива отказался. Можешь у него спросить. Не, ну пойми, я впервые в настоящем поместье принца.

Я уступила. Позвала Санту, попросила сходить на кухню и спросить у повара, нет ли истинно шотландской закуски под виски, ну и бутылочку принести. Санта сказала, что бутылочка есть у меня в баре, а закуску сейчас Моника приготовит. Индейская под крепкое ничуть не хуже будет.

Хуан Антонио выпил, порозовел. Вот странно: кожа у него была смуглая, но краснел он как блондин – не темнел, а обретал румянец.

– А я им говорю: вы смейтесь, смейтесь. Потому что у нас получилась не сказка, а натуральный китайский боевик. Я вот даже задумался: а правда ли, что китайцы свои сказки придумывали? Похоже, для них это вполне заурядная жизненная история. Короче, говорю своим, Васька, наш гений, оказался духом слабоват, и Мастер Вэнь его выгнал. А Васька тут же влип в криминал, да такой, что там вся Танира охнула. С кровищей. И по следам Васьки приходит к нам красавица. Ну мы про нее все наслышаны, она крутая. Ассистентка инквизитора Маккинби, знаменитая Делла Берг… Тут мои как-то притихли и глаза таращат. А я дальше говорю: вызывает меня Мастер Вэнь и приказывает – иди с ней и не посрами мое искусство. Ну я не посрамил, а как же! – Хуан Антонио засмеялся. И снова выпил. – Не, я тогда реально постарался. В общем, не зря. А потом была раздача по справедливости. Мастер Вэнь оказался майором разведки, причем работал в Шанхае, и так, что его потом сам император в Нефритовом кабинете лично принимал и за жизнь расспрашивал. А это, знаете, не хухры-мухры. Это настолько не хухры-мухры, что таких людей по пальцам можно пересчитать, которые подобной чести удостаивались. На Танире-то он казался старым, потому что болел. Но нашлись добрые люди, отправили его на Сибирь, так что он теперь лысый без пяти минут киборг. Ваську посадили, но для него это спасение, его реально от смерти спасли. Потом его амнистировали, Васька тут же в монахи постригся – в православные, теперь живет в монастыре и иконы пишет. А в промежутках на контрразведку работает. И там-то его гений развернулся как надо. Ну, я так намекнул, что о тех проектах, какие Васька тянет, даже заикаться нельзя. Положим, я-то знаю, что он с андроидами работает. Самое то для Васьки, как по мне. А знаю потому, что он один раз меня для помощи позвал. Круто, если хочешь знать мое мнение. Реально круто. Я справился, но от осознания крутизны задачи чуть не обосрался. А Васька в своей стихии. Вот, говорю своим, сирот, каких Вэнь воспитывал, всех пристроили добрые люди, кого в армию, кого замуж, кого в хороший интернат. А мне в качестве благодарности за помощь выбили стипендию в колледже. Тут я гляжу, у моих лица-то совсем изменились. То есть сначала они слушали как байку, а тут пошел конкретный базар, в понятных для них категориях. Ну я и выкладываю: стипендию мне дали в полицейском колледже Кабаны. Я живо сдал экстерном на школьный аттестат, поехал в кампус, программу нагнал. Только привык – а там конкурс. На стипендию в Джорджии. И мне неловко как-то было участвовать, потому что меня рекомендовали же для того, чтоб я потом в полицию работать пришел. Но заявку подал. Работу делал нарочно задней левой, чтоб не выиграть. Ну вроде как тогда моя совесть будет спокойна – и попытался, и не выиграл. А хрен вам. Выиграл с большим отрывом. Короче, через месяц я уже был в Джорджии, на факультете криминалистики. Год ваще как в тумане прошел, потому что я программу нагонял и хотел оправдать надежды людей, которые в меня поверили. А потом влюбился. И неделю перед выпускными просто на койке пролежал, в потолок пялясь. Ну и результат: шел на первый класс, а сдал на третий…

Пришла Моника, уже начавшая полнеть – она ждала ребенка, – поставила перед Хуаном Антонио большую миску с индейскими закусками. Рыба, жаренная в травах, полоски мяса с пряностями, засахаренные овощи, вяленые раки и ломтики моченых фруктов. Хуан Антонио аж облизнулся. Моника улыбнулась и удалилась.

– Ну и ты понимаешь, когда я сказал, что сын проститутки, – это одно. Пенни меня пожалеть хотела, у нее с отцом своих детей нет. А тут выяснилось, что я уже закончил университет. Да, не так хорошо, как хотел. Но у меня диплом одного из лучших федеральных колледжей. И тут она вдвойне меня пожалела, потому что я одет кое-как, а нормальные родители мною бы гордились и хвастались соседям. И она… Знаешь, она классная, конечно. Короче, она отцу повелительно так говорит: Эндрю, как хочешь, но это твой сын, и ты обязан. Что обязан, она даже не уточняла. Отец уныло так спрашивает: а как же моя мать? Я и отвечаю – так она умерла, когда мне год был. Пенни аж прослезилась, еще глоток выпила и отцу говорит: решено, берем к себе. Сиротка же. Своего угла нет, мамы нет, отец как-то мнется и жмется… Отец тут приосанился и говорит: хорошо, диплом у тебя есть, комнату мы тебе выделим, ищи работу. А я их тут убил вообще: говорю, так я с Йеном Йоханссоном, который сейчас шеф эдинбуржских федералов, знаком хорошо. Маккинби беспокоить не буду, смущаюсь сильно, а вот к шефу схожу. Я вообще хочу практику инквизиторскую, чтоб через полгодика сдать на второй класс. Тогда я к тому же Йену – с которым мы на «ты» – приду, документы на стол положу, и Йен меня возьмет, не глядя, агентом. Потому что со вторым инквизиторским классом федералы всех берут не глядя, если есть место. Федеральный агент – отличная работа и гарантированная карьера. Если, конечно, работать нормально. А если хорошо работать – то хорошая карьера. Пенни на отца глядит и со мной соглашается: отличная работа. Я недельку пожил, адаптировался, поехал к Йену. Он мне говорит, что агентом с испытательным сроком возьмет хоть сию секунду, у него там кто-то увольняться как раз собрался, а вот насчет практики туго. Ну я приезжаю в Линлитгоу, отец еще в офисе, Пенни уже дома, говорю – так и так, малость сложнее оказалось, но самый минимум есть. В крайнем случае отработаю я три месяца стажером. Зато в Эдинбурге, считай, дома. И тут мне Йен звонит, говорит, ты меня хочешь видеть. Я Пенни сказал, что прямощаз еду в поместье Маккинби. Она только вздохнула – и выносит мне парадный отцовский костюм. Давай, говорит, сынок, не осрамись. И знаешь, я от этого «сынок» просто разревелся…

Я сочувственно покивала, а потом в нескольких фразах изложила то, что хотела бы получить. Хуан Антонио аж протрезвел. Вытаращил на меня черные глаза:

– Делла Берг, да ты офигела!

– Не сможешь? – с притворной горечью спросила я.