Владимир Венгловский - Хардкор

– Гулльвейг, – шептал я.

– Я не Гулльвейг, – говорила Волчица. – Скажи мое имя, – просила она.

– Илва, – отвечал я.

– Еще, говори его еще.

Ее кожа была мягкой, и зубы больше не заострялись… Потом мы сидели и молча слушали жучка-древоточца.

– Знаешь, – сказала Илва. – Я вспомнила себя, когда мы проходили в призрачный город. Вспомнила, – задумчиво повторила она, перебирая пальцы на моей руке. – Я – воровка. Обыкновенная воровка. Раньше таких называли медвежатниками. Нет, я не хакер – специализировалась на сейфах с механической защитой. Может, слышал о краже на выставке бриллиантов в Николаенске три года назад?

– Ты?

– Я. Допустила оплошность. На мой след основательно сели. Грозило лет десять, а то и двадцать. Когда не было выхода, я подключилась к игре.

– Где ты в реальности?

– Не знаю. Меня не отключили. Может быть, нахожусь в тюремной больнице. Может, куда еще упекли. Но в игру с режимом «хардкор» ретурнеры за мной не сунулись. Да и я бы так просто им не далась.

– Как тебя зовут по-настоящему?

– Какая разница? – Она поднялась и подобрала с пола рубашку. – Здесь я – Илва, оборотень-полукровка. Такая жизнь лучше, чем гнить в тюремной камере. Так что мне незачем возвращаться.

– Но ты идешь с нами.

– Не хочу расставаться, – Илва неожиданно крепко меня обняла. – Не хочу. Ты пришел в игру, ретурнер, пришел не за мной, но для меня все изменилось.

Было хорошо вот так прижимать ее к себе, не думая ни о чем.

– Но я все равно должен уйти, – сказал я.

– Знаю. Тихо! – Илва напряглась, прислушиваясь. – За дверью кто-то есть.

Я взял меч. Подумалось: вдруг это Олег? Мне не хотелось устраивать с ним ссору. Но когда я распахнул дверь, то за ней стояла Юрха.

– Ты умеешь читать? – Она шагнула в комнату, и я не решился ей помешать.

Голос у нее оказался тонкий и мелодичный, не такой как днем.

– Да. Конечно, – кивнул я.

Илва сидела на кровати, почему-то прикрывшись одеялом, хотя успела надеть рубашку.

– Вот, – протянула Юрха клочок бумаги. – Читай.

– Но тут только несколько ничего не значащих слов, – сказал я. – Очень маленький кусок, понимаешь?

– Жаль, это все, что удалось добыть. Но я помню, что говорил отцу тот мужчина, у которого была бумага. – Ее голос вдруг изменился, стал грубым, как воронье карканье. – Большие деньги. Нам столько за год не взять. Маркграф из Формира свое слово держит. Увидишь огненного волшебника – дашь знать.

– Хорошо, Меино, конечно, – продолжила Юрха голосом отца. – Мне не нужны неприятности. Ты же со мной поделишься? Потом…

Юрха замолчала.

– Кто этот Меино? – спросил я.

– Человек, – ответила Юрха. К ней вернулся ее голос шелестящего в траве ветра. – От него пахнет кровью, и он приходит вместе с другими людьми. Много оружия. Они охотники, но охотятся не за зверями. Отец оставил им весточку, когда оживлял вашу птицу. Уходите, иначе они убьют вас.

Юрха повернулась и вышла из комнаты.

– Спасибо, – сказала Илва ей в спину.

Я быстро оделся. Разбуженный Олег сначала ничего не понимал, а потом загорелся праведным гневом:

– Предатели! Кругом одни предатели. Где он?!

В комнате хозяина спала лишь Ольха.

– Где Гвен?! – Олег приставил меч к ее горлу.

– Тише! – схватил я его за руку.

– Н-не знаю, – забормотала Ольха. – Н-ни-чего не знаю. Ушел. Там.

Она указала куда-то рукой, очевидно, подразумевая, что Гвен покинул дом.

Мы вышли в ночь, окунувшись в холод снегопада. Снег залепил глаза. К навесу с гасторнисами пришлось пробираться сквозь сугробы, проваливаясь по колено.

– Думаешь, он их действительно починил? – спросил я, выводя своего скакуна под уздцы. – Вполне мог и испортить, чтобы мы не смогли уйти.

Олег промолчал.

– Я боюсь, – сказал Ежик.

– Хочу печеньку, – захныкала крылатая жаба в мешке у него за плечами.

Гасторнисы равномерно переставляли лапы, загребая снег, – мертвым птицам было все равно, по какому пути передвигаться. Между металлическими пластинами на их телах проскакивали искры. Илва остановилась, напряглась, как готовый к прыжку волк.

– Здесь… – проговорила она. – Они уже здесь.

Снег взорвался фонтаном у наших ног. Метнувшаяся серая тварь сбила Олега на землю, полосуя когтями, закружила в вихре из белого ветра и капель крови. Три человека выскочили из-за угла дома. Двое, скрывавшихся за незапертыми воротами, выбежали нам навстречу.

– А-а-а! – рефлекторно, прежде чем успел обдумать свои действия, я отразил удар топора бородатого мужика, нанесенный с такой силой, что едва не выбил меч из моих рук.

Сталь сверкнула над головой – я успел пригнуться под свистнувшим клинком второго из нападавших. Бородач замахнулся топором для нового удара, я вонзил меч в его живот, выдернул вместе с криком – своим, чужим? – и развернулся ко второму врагу, едва успев отразить его выпад. Мой противник – молодой, с горящими от азарта боя глазами, будто это была для него игра, нанес колющий удар, целясь в лицо. Я отбил его меч вниз, но враг, поднимая клинок, сумел разрезать сухожилия на моей ноге – минус три единицы жизни. Снег, в который я упал, показался мягким, как перина. Взметнулся белой пеленой вокруг и холодом осыпался вниз. Острие вражеского меча опускалось, метя мне в грудь, но я не успевал отразить удар.

Все превратилось в «мир понарошку» – плоский, ненастоящий, где спрайтовые снежинки медленно оседали на нарисованную землю. Бородач хрипел, барахтаясь в снегу. Над лежащим Олегом серой косматой глыбой поднимался полярный волк, рычал, готовясь вцепиться в горло моему другу. Ежик, крича, пятился к дому. Один из врагов оказался за его спиной и ударил мечом, обрывая его крик. Мальчишка упал. Илва, ставшая волчицей, в яростном молчании прыгнула на седого волка, и два сцепившихся хищника покатились по снегу, оставляя за собой кровавый след.

Мир снова обрел объем, боль и отчаянье.

Вражеский клинок замер. По нему скатилась капля крови и упала мне на грудь. Вслед за ней по стали заструился темный ручеек. Из груди моего врага торчало щупальце с изогнутыми когтями. Словно состоящее из тьмы, пропитывающееся кровью, оно обретало плоть. Во взгляде юнца медленно гасла самоуверенность.

Появилось сообщение: «У вас повреждена нога – значение ловкости понижено на четыре единицы. Умение «Владение мечом» достигло тринадцатого уровня. Ваша ловкость достигла пятнадцати единиц».

Вокруг воцарилась тишина. Несколько врагов замерли в нелепых позах, упасть им мешали пробившие их тела щупальца. Люди выглядели насаженными на булавки насекомыми, но неопытный энтомолог забыл расправить им лапки и крылышки. Илва, Олег и Ежик лежали в снегу. Гасторнисы невозмутимо смотрели на происходящее остекленевшими глазами.