Сьюзен Янг - Идентификация

Слезы текли по щекам, когда его рука опустилась мне на ягодицу, и он прижал меня к себе. Другая рука превратилась в железный подголовник, пока он целовал шею.

– Какая ты вкусная, – промычал он мне в кожу.

Я пыталась представить, что это Джеймс, но ласки были слишком агрессивными. Джеймс никогда не прикасался ко мне подобным образом. Я уже плакала, когда Роджер снова наклонился меня поцеловать. Его рука скользнула под рубашку. Я взорвалась и двинула ему коленом в пах, не попав по яйцам, но врезав в бедро. Он вскрикнул и отскочил. Я стояла, тихо плача. Он холодно засмеялся.

– Да прекрати ты, Слоун. Что в этом плохого? Другие и не на такое соглашались.

– Убирайся, – выговорила я, прислоняясь к спинке кровати. – Вон! – закричала я.

Он вздрогнул и оглянулся на дверь.

– Ладно, ладно, – он выставил ладонь. – Только не забудь, все строго между нами. Если ты скажешь…

– Знаю! – Не в силах унять слезы, я с отвращением сплюнула его вкус прямо на линолеум. Роджер, кажется, удивился, что я настолько расстроена.

– Новая таблетка только за обнаженную кожу, – предупредил он. – И держи себя в руках, слезы меня не заводят.

На этом он повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.

Когда слезы высохли, я лежала в кровати, накрывшись одеялом. Знаю, вскоре меня придут искать, не понимая, куда я пропала. Но я не могла вернуться в столовую, потому что меня до сих пор трясло.

Достав из кармана фиолетовую таблетку, я смотрела на нее. Возможно, она даже не поможет, но я должна попробовать. Надо бороться. Это мой последний шанс не все потерять.

Я положила таблетку в рот и проглотила, закашлявшись, но справившись с собой. Я знаю, что нужно запомнить – не романтику, не что-то заветное, а то, что станет ниточкой к ответам, которые я надеюсь получить, когда выйду отсюда. Со следующей таблеткой я оставлю себе четкое воспоминание о Джеймсе.

А пока я представила их с Брэйди фотографию и кольцо, которые спрятала в матраце. Тот день сотрут из памяти, мне потом и в голову не придет что-то искать. Таблетка – единственный способ.

Я сосредоточилась на фотографии: лицо Джеймса, его обнаженный торс, рука небрежно заброшена на плечи смеющегося Брэйди, а за ними катит свои волны река. Кольцо – пурпурное, блестящее, в форме сердца, которое мне подарил Джеймс, пусть я и не помню когда. Но я носила его не снимая, значит, оно должно что-то значить.

Все это в матраце. Эти вещи станут путеводной нитью, которая приведет нас друг к другу. Уцепившись за воспоминание, я закрыла глаза.

Прошло всего несколько минут, когда меня вдруг наполнила боль. Я закричала – в затылок будто ударили молотком. Успела свеситься с кровати – вырвало. Желудок скручивало, горло жгло огнем. Я сдавливала голову руками, словно сдерживая удары изнутри.

Комната кружилась. Зажмурившись, я опустила голову на подушку, стараясь дышать ровно и думать о кольце и фотографии, спрятанных дома в матраце. Казалось, нестерпимая боль никогда не закончится, но на самом деле прошло, должно быть, минут пять, и я смогла открыть глаза. Болел живот, и надо было подтереть лужу рвоты, прежде чем в палату зайдет медсестра Келл.

Я медленно поднялась, стараясь не наступать куда не надо, и подтерла пол туалетной бумагой, спустив ее в унитаз. Хриплое дыхание вырывалось неровными толчками, будто меня в любой момент снова могло вывернуть. Кислый вкус во рту перебивала неистребимая мята.

Я согнулась над унитазом, и меня снова вырвало.

Когда я пришла в уже полупустую столовую, вид у меня, должно быть, был совершенно больной. Глаза красные, будто с похмелья, сальные волосы стянуты в хвост. Но никто вроде ничего не заметил, и мне пришло в голову, что здесь лучше не прихорашиваться. Разумнее не привлекать внимания.

Я нашла свой поднос там, где оставила, и притворилась, что щиплю булку. Я выпила апельсиновый сок – что угодно, лишь бы убрать мерзкий вкус во рту. Табита пристально смотрела на меня из-за дальнего столика, но вскоре опустила взгляд.

Интересно, предлагал ли Роджер таблетку Табите? Мне хотелось спросить, но как о таком спросишь. А если не предлагал, тогда что? Табита меня заложит, и я здесь основательно застряну.

Мне не хватало Релма. Надеюсь, Роджер сказал правду и Релм скоро вернется. Что, если его мучают? Что, если они стирают меня из его памяти?

В дверях появилась медсестра Келл. Вскочив, я подошла к ней поговорить.

– Слоун, милая, – сказала она, явно польщенная моим вниманием. – Тебе лучше?

– Да. А… с Релмом все в порядке?

Она улыбнулась, снова став похожей на добрую бабушку.

– С Майклом Релмом все замечательно. Доктор Уоррен сейчас охлаждает его пыл. Боюсь, сегодня он не сможет ночевать в своей палате, но завтра снова будет с нами.

Я едва не разревелась.

– А он меня вспомнит? – тоненьким голосом спросила я.

Медсестра Келл только головой покрутила, будто я спросила несусветную глупость.

– Отчего же нет?

Я с облегчением выдохнула, хотя мне по-прежнему претили здешние порядки – все делают вид, будто ничего особенного не происходит, будто здесь и не стирают нашу личность.

– Спасибо, – выдавила я и вышла в коридор.

Карточную партию я пропустила. Сидя в палате, я раскладывала пасьянс – колоду одолжила медсестра Келл. Я прислушивалась к звукам в коридоре, надеясь уловить смех Релма. Меня бросало в пот при мысли, что Роджер пройдет мимо палаты или, того хуже, заглянет ко мне. Но все было тихо.

Заснула я легко, обойдясь без таблеток, которые приносит мне медсестра Келл. Рано утром на сеанс к Уоррен я пошла длинной дорогой, чтобы пройти мимо палаты Релма. Он еще не вернулся.

При моем появлении доктор Уоррен засияла, как медный грош.

– Слоун, – воскликнула она, – ты прекрасно выглядишь!

Я знала, что она лжет, потому что я не принимала душ и даже не взглянула в зеркало. Правда, я намочила горячей водой махровое полотенце и оттерла шею, где Роджер возил своими губами. Терла с такой силой, что на коже появилось раздражение. Доктор Уоррен заметила красное пятно на шее, но ничего не сказала.

– Прежде чем начать… – Она пододвинула мне чашку с красной таблеткой. Я покачала головой.

– Спасибо, мне не нужно.

Она улыбнулась.

– Ты примешь таблетку, Слоун. Мы уже много раз это обсуждали.

От Роджера я знаю, что красная таблетка помечает воспоминания, чтобы позже их проще было удалить. Я не хотела класть ее в рот, предпочла бы раздавить подошвой тапка.

– Да? – переспросила я. – Видимо, я не помню.

На щеках доктора Уоррен проступили желваки.

– Соблюдай порядок, если хочешь, чтобы тебя отпустили.

– Я не стану ее принимать, – отрезала я. Совет доктора Уоррен прозвучал скорее угрозой. Во мне росло возмущение.