Евгений Филенко - Вектор атаки

– Солдата? – фыркнул полковник. – Я не вижу перед собой солдата. Но вижу наглое полевое насекомое, которое зарвалось и утратило всякие представления об уважении. Если у вас есть что-нибудь вроде мозгов, то подумайте, долго ли я намерен стоять здесь с оружием в руках без того, чтобы пустить его в ход.

Нунгатау хотел продолжить дискуссию, дабы потянуть время и принять какое-то решение. Но худое, обтянутое пергаментной кожей лицо полковника не выражало ни единой эмоции, на которой можно было бы сыграть. Он вдруг понял: бывают те, кто грозит оружием и не стреляет, но этот – выстрелит. От такого понимания моментально свело живот. Да, этот выстрелит, и ничего ему не будет. Потому что он – офицер, из высокородных, и гранд-адмирал ему не указ. Разве что пальцем погрозит, и то в шутку… Нунгатау же будет умирать долго и мучительно, а потом его зароют на ближайшей свалке, и никто не вспомнит, что-де был один такой мисхазер , мечтал выбиться из грязи в князи, да рылом не вышел, зарвался, попер на рожон, жил подлец подлецом, и погиб самым подлым образом.

– Извинения, полковник, – громко сказал мичман и самым быстрым шагом, на какой был способен, устремился к выходу.

Ему даже не было стыдно за свое отступление. Избежать глупой смерти на взлете – что в том постыдного?!

– Эй, мичман, – донеслось ему вдогонку. – Непреложность .

«Что это значит?!» – хотел было спросить Нунгатау, но не рискнул, а лишь прибавил шагу.

– Быдло, – сказал полковник Силхарн с невыразимой гадливостью. – Что здесь творится, Алестегг, птичка моя?

Трансгалактический лайнер с незатейливым именем «Шаритхакраана», куда орбитальным челноком были доставлены Кратов и его спутница, а также два десятка иных путешественников, не отличался изысканными интерьерами и навязчивым комфортом. Все было скромно, уютно и рационально. То есть совершенно несравнимо с роскошью круизных многопалубных монстров, что неспешно плыли в пространстве от одного давно обжитого мира к другому, большую часть времени проводя в субсвете, вдали от всех мыслимых и немыслимых космических угроз, в стороне от нуль-потоков, кометных поясов и облаков темной материи, закутавшись в непробиваемые коконы защитных полей, услаждая взоры праздных туристов зрелищем черных бездн, чья бесконечность скорее будоражила фантазию, нежели изобиловала наглядностью.

Сиринга, конечный пункт прибытия, не могла пока считаться в полной мере обжитым миром, и потому туристов среди пассажиров было немного, а преобладали специалисты по освоению планетных пространств – «конкистадоры», как их называли дилетанты, сменный персонал действующих колоний, а также исследователи от всех научных сообществ, и даже из порядком отдаленных сфер. В центральной галерее не ко времени встречен был мастер-гастроном по имени не то Мартин, не то Манфред, зато с запоминающейся фамилией Крикливый, с которым Кратов имел приятность однажды тесно общаться на одном из ежегодных экономических форумов Центральной Азии, куда попал скорее по ошибке, нежели осознанно. Маэстро Крикливый разразился шумными, в полном соответствии с фамилией, приветствиями, сообщил, что прибыл самым первым челноком, то есть еще утром, и вполне здесь обжился, предложил свои услуги в качестве экскурсовода, на отказ не обиделся, а под конец пояснил, что летит на Сирингу, ибо ему обещаны были тамошними биологами новые вкусовые добавки, ни с чем прежде изведанным не сравнимые, но какие-то запредельно потрясающие воображение и чувства, и что особенно ценно – естественного, органического происхождения. С огромными нафабренными усами, расправленными параллельно бровям, в глухом кислотно-синем, с высоким стоячим воротником комбинезоне, оставлявшем свободными только пальцы рук, он привлекал всеобщее внимание. Адресуясь исключительно к Кратову, он возгласил:

– Сиринга – это наше будущее! Там нас ждут удивительные открытия, которых столь недоставало для нового гастрономического прорыва со времен прибытия в Европу каравелл Васко да Гамы! Я твой должник, друг мой, и уж поверь, непременно и с лихвою верну должок, когда мы вернемся на родную Землю!

Затем несколько экзальтированно откланялся и удалился, окруженный свитой из юных дев, не то почитательниц, не то ассистенток.

– Странно, что он не отпустил в ваш адрес ни единого комплимента, – сказал Кратов, переводя дух.

– Он меня не заметил, – пояснила Дези. И добавила с гордостью: – Я умею быть незаметной.

– Как такое возможно? – усомнился Кратов, красноречиво поглядывая на чудовищный колониальный шлем в ее руках.

– Этот человек во всем видит лишь самого себя. То, что не является его отражением, для него не существует. В девушках он усматривает себя обожаемого. В вас – себя несбыточного. В глубине души ему до жути хочется быть могучим, невозмутимым и самодостаточным, каким ему никогда уже не стать. – Кратов открыл было рот, чтобы возразить, но Дези приложила указательный палец к его губам: – Не ждите лишнего от этого блистательного господина. О том, что на самом деле у вас на сердце, какие демоны пожирают вас изнутри, он не знает и знать не желает, для него достаточно внешних проявлений, а у вас с этим все в порядке, то есть никак. Но во мне он не отражается вовсе. Я равнодушна к его мастерству и внешности. Я ничего не транслирую ему для ублажения его драгоценного эго. Следовательно, я не существую для его очень избирательных органов восприятия. Как видите, все просто… А почему он считает себя вашим должником за Сирингу?

– Это долгая история, – сказал Кратов уклончиво.

– Мы никуда не спешим.

«Спешим, еще и как», – хотел было ответить Кратов, но вспомнил, что в течение ближайших суток он заточен внутри металлической коробки по имени «Шаритхакраана», опутан по рукам и ногам защитными полями, а на шее… точнее, на левой руке у него висит молодая красивая женщина, которую он старательно втравливает в смертельно опасную авантюру. И поэтому в ближайшие двадцать пять часов спешить ему действительно некуда.

Они выбрали свободную каюту, одну на двоих, руководствуясь исключительно пристрастиями дамы («Розовенькая! Мелкими цветочками! Хочу-хочу-хочу…»), оставили там походную сумку – избавиться от шлема Дези категорически отказалась! – и отправились на поиски развлечений.

По внутренней связи трансгала звучали информационные сообщения, произносимые прекрасно поставленными бархатными голосами, мужским и женским попеременно. Смысл сообщений был темен для непосвященных:

– Наш лайнер «Шаритхакраана» отчалил от шлюзовых камер орбитального космопорта «Магеллан», экипаж благодарит персонал космопорта за обслуживание… Наш лайнер приближается к экзометральному порталу, возможны небольшие кратковременные изменения гравитационного режима, экипаж приносит свои извинения за причиненные неудобства… Наш лайнер то… наш лайнер се…