Олег Ростислав - Закон Дарвина

– Тут же болото, как же это? – непонимающе пробормотал Арт. Федосов усмехнулся:

– Это сделано государством, которое моря засыпало и реки поворачивало. Какое там болото!

Он спустился по лестнице к бронированной двери, над которой горела надпись. Откинул справа от двери плексигласовый пыльный колпак на панели. Там тоже зажглись алые строчки – над щитком, похожим на щиток калькулятора:

– Вот так… – Федосов набрал какой-то код, подождал. Лампа мигнула, надпись сменилась зеленой:

– Пошли, – сказал Федосов и повернул штурвал на двери. Она открылась с мягким приятным журчанием.

Арт заспешил по ступенькам следом за командиром…

…Помещение оказалось огромным. Ну, по крайней мере, не таким, какое ожидаешь увидеть под разваленной избенкой на болоте. Горели пыльные лампы – по пять в три ряда, – и света было вполне достаточно, чтобы видеть бетонный пол и стеллажи вдоль стен – на всю высоту. Вдоль трех стен на них лежали серые от пыли (когда-то зеленые) деревянные ящики. Слева и справа от входа – металлические коробки, плоские и гораздо меньшие, чем ящики.

Доставая «смерш», Федосов в два широких шага оказался возле ближайшего ящика. Тремя сильными точными движениями взломал крышку – на пол посыпались яркие щепки. Но гораздо ярче – глубоким медовым блеском – засиял бок металлического параллелепипеда внутри.

– Золото, – сказал Федосов. Огляделся. – На глаз – две тысячи ящиков минимум. В каждом – по десять пятидесятикилограммовых слитков. Тысяча тонн золота… А тут?

С металлическими ящичками пришлось повозиться. Но в конце концов выяснилось, что слева от входа лежат тонкие пластины платины – по десять килограммов в каждом ящичке. Справа – бриллианты, крупные, без изъянов, не меньше чем по сотне в упаковке. Может, было и еще что-то – Федосов на выбор вскрыл всего по два ящичка.

Арт потрясенно молчал. Он никак не мог соотнести все это вокруг – с богатством или какими-то возможностями; это больше напоминало парню некую компьютерную игру, не имеющую отношения к реальности – гнилые сундуки с пиастрами-реалами-луидорами-дублонами…

– Тут миллиарды, – сказал Федосов, разбивая тишину. – Ну что, Артем? – Он назвал Арта по имени, чего обычно не делал. – Знаем про них я и ты. Есть шанс нехреново пропасть без вести… и возродиться в ином обличье на северном берегу какого-нибудь южного моря.

– Это тебе тот старик показал, Сань? – спросил Арт хмуро. Оглядел помещение.

– Золото партии, – непонятно ответил Федосов. – Его часть… Закладка середины 80-х годов. Он один оставался, кто про это знал. Янкесы его за прошлые дела зацепили, про это они и не ведали… Вот это и называется – судьба… Ну что, Темка? – Он невесело подмигнул Арту. – Ведь и правда – кроме нас никто про это не знает… Пропадем без вести? Как тебе такое будущее? Рванем на юга?

Парень вдруг почувствовал, что очень промок, замерз и устал. Дико болели ноги в бедрах, а ступни почти не чувствовались. Хотелось прилечь и поспать хотя бы полчасика.

– Да ну их, эти юга, – сказал он и шмыгнул носом, как маленький мальчишка. – На хер бы они, если финны Карелию захапали… Сань, давай лучше танк купим, что ли?

– Танк, – непонятно усмехнулся Федосов. – Тут, Арт, не танк, тут Америку можно купить.

– Что, так много? – тихо спросил парень. Федосов кивнул молча.

– Тогда надо скорей к нашим, – вздохнул Арт. – И…

Он не договорил, потому что и сам не знал, что – «и»?

Но Федосов кивнул.

Это потребует от вас фантазии. Представьте себе свой идеал девушки. Вот просто возьмите и представьте.

Только тогда вы сможете понять, что почувствовал я, когда увидел это. «Скорая», носилки. А на носилках она.

После я купил в магазине сигареты.

А придя домой, включил компьютер и зашел в Интернет. Знаете… это плохо, когда ангелы умирают.

…Так называемых патриотических сайтов развелось много. Даже очень. Везде главные страницы пестрели суровыми витязями, размашистыми лозунгами…

Смешно. Как-то раз один умный человек растолковал мне множество вещей о таких сайтиках…. Идеи у них – насквозь поганые. В большинстве. Зрить надо не в лозунги, зрить надо глубже.

К примеру, на одной из страничек, если, конечно, покопаться в статьях и подумать, пестрела мысль: «Во Вторую мировую мы сражались – и к чему это привело? Так пусть лучше захватят поганую быдлорашку, воцарится царь-батюшка и восстанет над Россиянской землей рай обетованный!»

На примерно третьем по счету сайте (второй оказался давным-давно снесенным) пропагандировалась идея: «Да отдадим им куски территории – хай подавятся! Возродим истинно московское княжество, без хохлов и бульбашей!» Тоже дерьмо.

Не всем страницам можно верить. Я в этом убедился – ибо ничего не нашел. Те же сайты, на которые я заходил еще в дооккупационное время, были закрыты.

А на новостных сайтах был ажиотаж. «Арестована банда националистов!», «Нацист, убивший арабского патрульного, арестован!». По сути, любое серьезное преступление, совершенное против американского не-WASP солдата, сразу же классифицировалось как нацизм. Даже мне было понятно, что это явный… наговор или преувеличение. Хотя, конечно, были и обычные статьи. Но даже в таких случаях, в статьях, описывающих преступления, показывалось нутро их составителей. «Не до конца расследовано…», «Активность банд скинхедов…», «Возможная жертва обострившейся ситуации…».

Я начал что-то понимать. Нет, не в том смысле, что начал понимать только сейчас. Пожалуй, суть не в том, чтобы приспособиться. Точнее, нет. И в этом тоже. Твои близкие должны жить, а для этого они должны быть сыты и в тепле. Однако не стоит забывать и о внутреннем. Честь, гордость, самолюбие… через эти простые в общем-то слова, простые качества переступать нельзя. Даже ради близких. Постулат из темы «Лучше умереть стоя». Иначе просто перестанешь быть собой. В тех моментах, когда речь идет о твоих собственных устоях, просто надо откинуть все и идти против того, что претит тебе. Иначе ты опустишься. Все ниже и ниже. Оглянешься назад – и хорошо, если сумеешь подняться заново, а ежели нет?

Я впервые осознанно посмотрел на себя со стороны тогда. Особых устоев у меня не было…. К стыду. Я никогда не задумывался об оккупации вообще. Просто жил. Для себя. Но нельзя быть овощем… В моей жизни, похоже, наступил момент, когда мне, несмотря ни на что, надо было выбирать, кем быть. Обывателем-приспособленцем, прислужником оккупантов или… Загадочное «или». Кем? Не знаю. Но имеющиеся два варианта мне просто не подходят.