Олег Ростислав - Закон Дарвина

С другой стороны, можно сойтись с парнями из какой-нибудь ура-патриотической компашки, которых сейчас развелооооось… Однако слишком часто я видел, что бывает с такими парнями – и с их семьями. Да и что они могут сделать, кроме как швырнуть камень в машину патруля? Чем бы они себя ни оправдывали: «Все великое рождается с малого», если не можешь делать то самое «великое» в такое тяжкое время – то уходи с баркаса, не занимай место и не дискредитируй других. Быть в такой компашке – медленное самоубийство.

А самоубийцей я становиться не хотел.

Тем временем проблем у меня становилось все больше. В первую же ночь после приезда колонны «Обрети Дом» большая часть детей словно растворилась. Полетели головы. Условия работы ужесточились, и уже не редкостью было получить жестокий нагоняй за просто так.

Лето подходило к концу, и мне предстояло забрать из школы документы. Из-за изменившейся учебной системы я передумал продолжать учебу в десятом классе, решив поступать в колледж. К тому же рабочим американской зоны полагались какие-никакие льготы. Предстояло отработать у них еще год, после чего поступление стало бы для меня просто легким препятствием перед учебой.

Казалось бы, что надо думать о том же поступлении или о работе, но моя голова была забита совсем другим. Началось это с того момента, как я наткнулся на блог лютого поклонника революционных идей. Оформленный в цветах имперского флага, на мой взгляд, он содержал в себе слишком детскую позицию. Но вот что действительно меня привлекло – так это выложенные там же книги. Тот же Верещаев. И что самое главное – Эндрю МакДоналд. «Охотник».

«Когда Оскар подъехал к месту на стоянке у края огромной заасфальтированной парковки, пустая банка из-под пива хрустнула под одним из передних колес. Он выключил фары и огляделся. Да, это было хорошее место: он прекрасно видел каждый автомобиль, сворачивающий с единственной подъездной дороги к стоянке, где ему приходилось тормозить и почти останавливаться под слепящим светом ртутной лампы на столбе. Отсюда ему также было хорошо видно, в каком ряду стоянки в конечном счете оказывалась каждая машина ».

Несмотря на скучное начало, в дальнейшем книга меня ошеломила. И суть была даже не во взглядах героя, повторюсь, я никогда не считал себя способным враждовать с человеком только потому, что он другой. Меня поразило описание причин этих взглядов. Такое обоснованное… такое логически верное…. Это стоило уважать. К этому стоило прислушаться.

И наверное, с этого все и началось. Чем больше я работал в американской зоне, тем больше я находил общего между не белым гарнизоном и описанными в книге врагами главного героя.

Поэтому спустя довольно долгое время я сделал то, что сделал. Хотя не стоит забегать вперед. Началось все, пожалуй, с аврала.

То, что спать у костра «аццки» неудобно, Васька понял после первой же ночевки. А эта была уже пятой с тех пор, как все они «высадились» из управляемого странным мужиком, который обижался, когда его так называли, автобуса недалеко от Липецка.

Сейчас он почти жалел, что – когда они остановились на каком-то проселке и дядя Женя высунулся в салон – он не согласился с его предложением. Спаситель негромко сказал глядящим на него ребятам и девчонкам:

– Слышь, гаврики, и что, вы типа рассосетесь по домам, и все? А толку-то – небезопасно, все равно поймают да богатому пидарасу продадут. Кто хочет реально сделать так, чтобы этой пое…ни больше не было, – оставайтесь в автобусе, отвезу к нужным людям. Кто не хочет – я не держу.

С ним остались трое пацанов. Васька не остался… Бродяжный Васькин опыт – еще в РФ – позволял жить, точнее выживать, в городе. И сначала те из девяти ребят и восьми девчонок, которые выехали – спаслись – из РТН и высадились из автобуса, который канул в вечер, именно в Липецке и попытались остаться. Но очень быстро выяснилось, что это практически невозможно, да и просто опасно – за беспризорными и полубеспризорными детьми, да и детьми из семей, охотились, как за дикими зверьками, все, кому не лень, – от чудовищно расплодившихся маньяков до ооновских «миссионеров». То подобие власти, которое еще наблюдалось в Конфедерации, детьми и их судьбой практически не интересовалось – фактически бросило даже в том объеме, что наблюдался еще недавно, в самом начале.

Кое-кто откололся – те, у кого был оставленный по глупости дом; решили добираться туда. Васька, попавший в невольные лидеры, их не удерживал. После того как одну из девчонок схватили во время облавы и увезли, а двое мальчишек пропали без вести, пойдя на рынок подворовывать, кое-кто даже заскулил на Ваську, что он подбил всех удирать из Казахстана, а там, может, ничего страшного и не было бы?! Но на скулящих цыкнули все остальные – вера, что может быть все, что угодно, любая гадость, оставалась единственным, не вызывавшим у компании сомнений.

Вопрос о том, как жить дальше, возник как-то вечером, когда вся компания сидела в одной из комнат полузаброшенного металлокомбината, жгли костер из разного мусора в сухом фонтанчике. Молчали, на огне закипал котелок, сооруженный из какой-то детали, найденной среди мусора. Кешка Козинцев, шурша полиэтиленом на сухой лапше, усмехнулся:

– Раньше такую фигнюшку, – он стукнул лапшой по краю котелка, – рублей за пятьсот можно было сунуть.

– А сейчас покажись только – самого… сунут… – зло заметил маленький рыжий Олег Провоторов. Толчком ноги отправил в огонь обломок доски, едва не опрокинув котелок, – Машка удержала рукой, обожглась, ойкнула и прошипела:

– Безрукий!

– И безмозглый, – ответил Олег. – Сволочи мы, ребята.

Это было несколько неожиданное заявление, и все уставились на Олега. А тот продолжал:

– Чего уставились? Все мы и есть сволочи, вот все вообще, ясно?! Говно, твари…

– Ты не ругайся, ты толком объясни! – потребовал Васька. Олег снова подсунул – но уже спокойно – в огонь деревяшку и тоже спокойно продолжал:

– А нефик тут объяснять. Все было. И все просрали. Эту… страну. Вот.

– Ты, блин, как на этом… митинге говоришь, – сказал кто-то. Олег зыркнул в ту сторону:

– А чего еще осталось. Только по помойкам митинговать. Раз свою землю профукали.

– А много ты видал на этой земле? – буркнул Васька. Олег задумался. И признался:

– Ничего не видал. Только она все равно была моя. Моя, понимаешь, Васен?

Васька хотел сказать, что не понимает. Но не сказал, потому что… не сказал…

…В тот вечер Васька не ложился долго – сидел у фонтана и курил. Олег тоже вроде бы сперва лег, но потом появился из темноты, сел – и мальчишки долго молчали. Потом Олег спросил: