Нил Шустерман - Оборванные струны

Они шагают в посёлок. Лев, привычный к пресным, безликим пригородам, где живут люди цвета сиенны, чувствует себя не совсем в своей тарелке среди красных домов на каменном обрыве, белёных коттеджей и тротуаров из великолепного палисандра. Хотя посёлок на первый взгляд кажется довольно простым, Лев прекрасно знает — это лишь внешний слой, а суть — вот она: роскошные автомобили, припаркованные в боковых улочках, золотые таблички на стенах белых коттеджей. Мужчины и женщины одеты в деловые костюмы, на вид традиционные для Людей Удачи, но явно созданные лучшими кутюрье.

— Откуда у вас такое богатство? Чем вы занимаетесь?

Уил окидывает его смеющимся взором.

— Ты конкретно о ком? О всех «притонщиках» вообще или о моей семье в частности?

Лев краснеет: неужели целительница рассказала Уилу, как он нечаянно обозвал Людей Удачи этим грубым жаргонным словечком?

— И то, и другое, наверно.

— А что же ты заранее всё не разузнал, до того как перелезть через стену?

— Мне надо было срочно где-то скрыться, некогда было привередничать. Один парень на станции сказал, что поскольку ваш народ защищён от расплетения, то я тоже буду защищён. Ну, и про то, что вы в курсе всей юридической дребедени, которая для этого требуется.

Уил сжаливается и выкладывает Леву сильно сокращённый вариант истории племени.

— Когда мой дедушка был мальчишкой, резервация чертовски разбогатела — не столько за счёт игорных домов, сколько за счёт нескольких судебных разбирательств относительно пользования землёй, очистного сооружения для воды, вышедшей из строя ветряной электростанции; ну, и, конечно, казино, которых нам вовсе не хотелось, но пришлось уступить, когда другие племена насели на нас. — Он неловко передёрнул плечами. — Чистое везение. У нас просто дела пошли лучше, чем у других.

Лев окинул взглядом улицу, отсвечивающие золотом поребрики...

— Я бы сказал, судя по виду, намного лучше.

— Да уж. — Уил был одновременно и горд, и смущён. — Некоторые племена мудро распорядились доходами от игорных заведений, другие растранжирили их впустую. Позже, когда виртуальные казино стали более популярны, чем настоящие, пришёл крах, но такие племена, как наше, прекрасно справились с трудностями. Мы Высокая резервация. Тебе повезло, что ты не попал в какую-нибудь Низкую — они там с удовольствием продают беглецов охотникам за органами.

Лев, конечно, слыхал о пропасти, отделяющей богатые племена от бедных, но поскольку всё это находилось за пределами его собственного мира, он никогда особенно над этим не задумывался. Может, таким богатым людям ни к чему продавать беглецов. И всё же он не разрешает искре надежды разгореться. Он уже давно понял, что надежда — это роскошь, которую человек вне закона не может себе позволить.

— Одним словом, — продолжает Уил, — моё племя изучило законы и знает, как их использовать. Если уж на то пошло, то мой отец — юрист, так что наша семья довольно зажиточная. Мама заведует педиатрическим отделением в клинике, уважаемая личность в резервации. К нам на лечение привозят детей из богатых племён со всей Северной Америки.

Леву кажется, что в голосе Уила звучит ирония, но стесняется задавать ему дальнейшие вопросы. Мать часто говорила мальчику, что разговаривать о деньгах невежливо, особенно если ты не очень близко знаком с человеком. Но с другой стороны, услышав игру Уила, Лев чувствует, что знает этого парня гораздо лучше, чем кое-кого из членов собственной семьи.

Уил останавливается перед маленькой витриной в конце улицы. На резной дубовой табличке значится: «Лютье». Уил дёргает за ручку, но дверь на замке.

— Хм. Хотел познакомить тебя с моей невестой, но она, кажется, ушла на перерыв.

— С невестой?

— Ну да. У нас такие обычаи.

Лев поднимает глаза на табличку над дверью и чувствует себя сущим невеждой.

— А... что такое «лютье»?

— Мастер, изготовляющий струнные инструменты. Уна на обучении у лучшего мастера резервации.

— А что, у вас их много?

— Вообще-то наше племя специализируется на этом.

Уил оглядывается, явно разочарованный, и Лев догадывается, что парень не столько хотел показать ему посёлок, сколько показать его, Лева, своей невесте.

— Ну что, пошли домой? — спрашивает Уил.

Но Леву надоело сидеть дома и только знать дрыхнуть. К тому же, если прошение удовлетворят, резервация может стать его домом. При этой мысли мальчика охватывает странный трепет: радостное ожидание мешается со страхом перед будущим, таким новым и неизвестным. В его прежней жизни не было ничего неизвестного, всё было расписано на годы вперёд, так чтобы ему никогда не нужно было задумываться над выборами и альтернативами. Зато сейчас у него столько альтернатив, что голова кругом.

— Покажи мне ещё. Школы, например. В какой школе я буду учиться?

Уил трясёт головой и смеётся:

— Слушай, да ты и впрямь ничего про нас не знаешь!

Лев не удостаивает его ответом, просто ждёт объяснений.

— Малыши учатся всему, что необходимо, у членов своего рода и старейшин, — объясняет Уил. — Потом, когда выясняется, к чему их влечёт и к чему у них есть способности, они поступают на обучение к мастеру выбранной профессии.

— А это не слишком узко — сосредоточиться лишь на одном и только этому и учиться?

— Мы учимся многому у многих, — возражает Уил, — в отличие от вашего мира, где одни и те же люди учат вас одному и тому же.

Лев кивает, поняв суть его рассуждений.

— И в той, и в другой системе есть как достоинства, так и недостатки.

Лев думает, что Уил сейчас пустится защищать традиции своего племени, но тот говорит:

— Согласен. — И, помолчав, добавляет: — Мне не всегда нравится, как то или иное у нас устроено, но наша система обучения подходит для нас как нельзя лучше. После нашей школы многие спокойно поступают в университет. Мы учимся, потому что хотим учиться, а не потому что так надо. Поэтому мы учимся быстрее. И основательнее.

Но тут за спиной Лева раздаётся юный, звонкий голос:

— Чоуилау?

Лев оборачивается и видит троих детей, примерно десяти лет от роду — те стоят, устремив на Уила восхищённые взгляды. Мальчик, который обратился к Уилу — худющий, как стрела, и такой же напряжённый. На его лице умоляющее выражение.

— Что-то не так, Кели? — спрашивает Уил.

— Нет... просто... Старейшина Муна спрашивает — ты нам не поиграешь?

Уил вздыхает, но улыбается, как будто он и раздосадован, и польщён одновременно.

— Старейшина Муна в курсе, что мне не разрешается играть просто так. Только тогда, когда это необходимо.

— Это необходимо. Вот, видишь — Нова, — говорит Кели, указывая на девочку, стоящую рядом с ним, потупив глаза. — С того самого времени, как её отец поменял своего духа-хранителя, её родители ругаются и ругаются.