Юрий Никитин - Рассветники

Я распрямился, чтобы не привлекать внимания прохожих, чего это мужик сидит на корточках рядом с тротуаром, срать сел, что ли, ох уж эти современные революционеры, то ли политик, то ли эстет-художник, оглянулся на далекую норку муравейника.

Что-то со зрением моим стало, увидел вдруг ее так четко, словно сижу перед нею и рассматриваю в лупу, каждая песчинка блистает, как четко ограненный бриллиантик, никогда не обращал внимания, хотя и знаю про кристаллическую структуру, но как это, оказывается, красиво…

Муравей добежал до норки, по дороге покрикивая феромонным голосом насчет добычи, и все фуражиры в пределах слышимости разворачивались и бежали в указанном направлении. А когда нырнул с разбега в норку, сбив с ног куском спортивного питания встречного раззяву, оттуда вскоре начали выбегать возбужденные и быстрые добытчики.

Я проводил их взглядом, все понеслись по следу, оставленному первым, витаминизированная штука с эль-карнитином явно очень даже пришлась по вкусу, перевел дыхание и медленно пошел через сквер обратно.

Мистер Педерсен извинился, что вчера не прибыл, срочная работа перехватила на полдороге, но сейчас он полностью в моем распоряжении. И если у меня есть что-то новое, то готов это выслушать в первую очередь.

Я помялся, сказал осторожно:

– На мой взгляд, происходит в некотором роде революция… Или не революция, а эволюция, так вернее… нет, развитие. Качественный скачок.

Он переспросил:

– Мутация?

– Нет, хотя мутация очень удобный термин, им можно объяснить все, что угодно. Но это можно сравнить разве что с человеком, который в четырнадцать лет абсолютно уверен, что все девчонки дуры и он никогда не женится, но на следующую ночь вдруг начинает сниться такое, что и подумать стыдно, а утром просыпается с мокрым пятном на простыне и новыми мыслями, изменившимся мировоззрением…

– Сверхсущество взрослеет?

– Именно, – поддержал я. – Именно оно взрослеет! А у нас это проявляется в том, что начинаем видеть и понимать то, что раньше было скрыто.

Он сказал взволнованно:

– Да-да, это же так замечательно, когда можно предугадывать землетрясения! Или нашествие саранчи…

– Гм, – сказал я, – вообще-то, да, так и есть, но это первая ступень… Общая, так сказать.

Он взглянул остро:

– А вторая?

Я сказал в некотором смущении:

– Не знаю, как и сказать, чтобы не обвинили в спиритизме и общении с духами! Но очень хотел бы проверить одну вещь…

Он спросил быстро:

– Нужно финансирование?.. Звонок сверху? Помощь силовых структур?

– Нет-нет, – сказал я, – хотя помощь… гм… В общем, хорошо бы пару работяг с отбойным молотком и кирками. Этого достаточно.

Он взглянул в удивлении:

– Это вы могли бы и сами.

Я указал взглядом через сквер, на той стороне блещет золотой крышей усадьба какого-то боярина, не помню, видел только краем глаза табличку насчет того, что сей исторический памятник является достоянием и охраняется государством.

– Нужно продолбить стену, – сказал я.

Он всмотрелся, кивнул:

– Да, понимаю вас. Через час рабочие будут в вашем распоряжении. Устроит?

– Конечно! – воскликнул я.

– Тогда через час жду вас там, – сказал он деловито. – А я пока улажу кое-какие формальности.

Через час мы встретились снова, я ощутил, что несмотря на скандинавью невозмутимость и маску дипломата, его трясет больше, чем меня. Уже первое соприкосновение со Сверхсуществом показало, что можно улавливать будущие неприятности, Сверхсущество их видит раньше нас. Это как если бы вот поскользнулся и покатился с холма, клетки тела еще не знают, что будет, а ты уже видишь внизу пень или громадный камень, о который навернешься так, что мало не покажется.

Рабочие прибыли на машине с горой инструмента, с ними пара встревоженных и негодующих чиновников, но лишь бросали в нашу сторону бессильные взгляды, а Педерсен сказал мне жадно:

– Ну что, готовы?

– Да, – ответил я. – Вот тут… и вот тут. Пробейте стену.

Рабочий спросил врастяжку:

– Это можно… Насквозь?

– Думаю, – сказал я осторожно, – насквозь не понадобится. Здесь стены очень уж толстые.

– В старину все лучше делали, – заверил рабочий. – И люди крепче были. Вот когда еще построили! И все стоит…

Второй молча принес то, что я называю отбойным молотком, хотя это нечто вроде пилы с выдвижным лезвием. Почти без визга и скрипа начала резать камень так аккуратно на ломти, что, если вложить обратно, можно и не заметить щелей.

Чиновники, оба из охраны памятников, не доверяя рабочим, сами суетливо вынимали выпиленные куски и складывали тут же, помечая каждый цветным фломастером, чтобы в таком же порядке вставить обратно.

Тот же рабочий полюбопытствовал:

– А что вы ищете?

– Клад нужно достать, – объяснил я. – Сейчас вот поляков из Москвы выгнали… вроде бы можно и вытащить на свет божий.

Рабочий усмехнулся:

– Давно вы его запрятали!

– Время было такое, – объяснил я.

– Доставайте, – сказал он, – пока американцы не пришли на место поляков.

Пила истерически взвизгнула, будто ее укусили. Рабочий тут же выдернул взад, озабоченно посмотрел на заблестевшие зубчики.

– Там что-то есть…

Оба чиновника отпихнули его разом, как бобчинско-добчинские, сунулись к щели, стукаясь головами, голыми руками выломали последний камень.

Я услышал удивленный вскрик, один вытащил половинку медного кувшина со срезанной алмазной пилой верхней частью. На землю с тяжелым стуком посыпались золотые монеты.

– Там еще золото! – вскрикнул он потрясенно. – И бумаги!.. Осторожно-осторожно! Никто не трогайте, я сам!

Сердце мое колотится, будто бегу без лифта на сороковой этаж, Педерсен стоит с закрытым ртом и выпученными глазами.

Я сказал как можно более ровным голосом:

– Ну, нам совсем не важно, что там за документы.

Он вздрогнул.

– Да-да, – сказал тихо, – нам важен сам факт… как вы узнали?

– Поговорил с тем, – объяснил я, – кто запрятал.

Он задохнулся, смотрел на меня неверяще.

– Вы… не шутите?

– Шучу, конечно, – сказал я. – Со Сверхсуществом пока удается общаться только в форме смутных ощущений. Вот как-то ощутил вчера, когда был в сквере, что в той стене что-то спрятано! Когда уходил далеко, ощущение ослабевало. Вот так и решился выставить себя дураком.

Он выхватил платок, вытер лоб, я заметил, что пальцы у него дрожат так же, как у меня что-то трясется внутри.

– Господи, что же нас ждет! Страшно и подумать.

– Мне тоже, – признался я. – Так хорошо ходить в коротких штанишках… Но, увы, все рано или поздно взрослеем. Новые возможности и… новые обязанности.

Он вздохнул:

– Нам бы возможности без обязанностей… все хотим будущего и в то же время боимся его. Потому ширится движение медиевистов. Шагу не пройти, чтобы не наткнуться на всякие там азенкуры, белые и красные розы, грюнвальды… дикари немытые!