Владислав Крапивин - Тополята

– Я дам…

Во время самоподготовки, в классной комнате, Пантелей сел рядом с Кабулом. Положил перед ним развернутый тетрадный лист и ручку.

– А что писать?

– Что на душе накипело, – серьезно посоветовал Пантелей. И Кабул стал писать, что накипело. Один раз на бумагу упала капля, но Кабул подумал: «Пусть»… Молоденькая дежурная учительница умиленно поглядывала издалека: наверно, думала, что старший воспитанник помогает младшему писать сочинение «Почему я люблю природу»…

Когда Кабул поставил подпись, Пантелей забрал бумагу.

– У меня будет сохраннее. А то Дмитрич устроит у вас шмон, заберет…

Потом они заговорили о хорошем: о книжках, о старом кино «Вертикаль», о телепередаче «Неразгаданная вселенная» (накануне удалось посмотреть перед отбоем). Там было и о параллельных мирах. И Кабул, снова как бы подавшись навстречу Пантелею, поведал о своих мыслях и снах про Конфигурации пространств.

– Я про это никому не говорил. Только тебе сейчас… Может, ты думаешь, что я псих?

– Владька, да ты что! У многих бывают мысли о таком. О «нездешнем»… Конечно, если это нормальные люди, не «дмитричи»…

Тогда Кабул «распахнулся» еще сильнее – рассказал про мечту, чтобы, меняя Конфигурации, можно было менять к лучшему состояние мира…

Пантелей покивал:

– Это, наверно, можно будет, но не скоро… А пока надо делать что-то нынешними способами…

– Я буду! Я вырасту и перестреляю всех этих гадов!

Пантелей с минуту сидел молча, снятыми очками скреб нижнюю губу.

– Владик, ты не сможешь…

– Почему? Им, значит, можно стрелять в нормальных людей, а нормальным в них нельзя?! Почему?

– Владик, у тебя не получится.

– Думаешь, я не смогу убить гада?

– Если в бою, то, наверно, сможешь. Или когда будешь защищаться, или защищать кого-то другого. Какого-нибудь малыша, например… А со зла, из мести… нет.

– Почему? – Кабул вроде бы обиделся, хотя чуял в словах Пантелея правоту.

– Потому что ты и есть нормальный . А у нормальных людей в душе есть заповедь «Не убий». Слышал?

– Это Иисус Христос сказал?

– Это сказано за тыщи лет до Христа…

– Как это так?!

– Что «как»?

– Но ведь Христос – это Бог?

– Да…

– Но ведь Бог сотворил вселенную! А до этого ничего в мире не было, только пустота! Кто в ней мог что-то сказать?

Пантелей слегка отодвинулся:

– Ох… ну и дремучий ты, дитя мое… Ты даже не знаешь никаких библейских сказаний?

– Не-а… Мама Эма подарила мне «Библию для детей», но я посмотрел картинки, поставил на полку и забыл…

– Показалось неинтересно, да?

– Ну… я знал, что Бог есть, а подробности… думал, что это неважно…

Пантелей сказал, глядя перед собой:

– Знаешь, иногда это важно…

Запинаясь от неловкости, Кабул выговорил:

– А может… это Он наказал меня… за то, что я о нем не думал?

Пантелей засмеялся:

– Ну, конечно! Только Ему и дела, как сводить счеты с бестолковым пацаном из города Айзенверкенбаума!..

Кабул смеяться не стал.

– Мама Эма как-то звала в церковь, а я отмахался: лучше посижу у компьютера… Сейчас бы хоть куда с ней пошел, если бы дома оказался… Не понимаю, почему она не приходит. Ведь другим разрешают свидания… И позвонить нельзя…

– Что-нибудь придумаем, – пообещал Пантелей.

Сосед Кабула по спальне, веснушчатый Арсений, был добрый, но немногословный. Все же он как-то вечером, перед сном, коротко рассказал о себе. Три месяца назад Арсений слинял из дома в Сухоложске, потому что отец за каждую двойку и тройку нещадно лупил его резиновой скакалкой. Был у Арсения план махнуть к бабушке в Краснодар. Беглеца почти сразу поймали в поезде. Арсений чуть не помер от ужаса и заверещал, что домой не вернется – лучше под колеса. Арсения повели в какую-то контору, которая называется опека. Деловитые инспекторши быстро оформили его в приют. Там он прожил неделю, и папина скакалка по сравнению с приютскими порядками показалась не столь уж страшной. Арсений смотался домой. Тем более что там была еще и мама. Она хотя и прикладывалась каждый день к рюмке, но сына жалела… Но оказалось, что папу забрали за драку с соседом, а мама «в стельку». За Арсением вскоре примчались воспитательница и ментухай. Объяснили ему, что убегать бесполезно, потому что отца с матерью все равно скоро лишат родительских прав…

Арсений все равно убегал, надеясь добраться до Краснодара. Его снова ловили и последний раз сняли с поезда в Айзенверкенбауме. Посадили в детприемник и стали ждать, когда приедут за беглецом из Сухоложска. Арсений же терпеливо ждал случая, чтобы снова рвануть в путешествие до Краснодара. Ничего другого у него в жизни не оставалось. А про здешние порядки он говорил, что они лучше, чем в «том» приюте…

Когда улеглись, Арсений привычно уткнулся носом в подушку и тихонько зашептал. Кабул раньше не прислушивался к его шепоту, а сейчас разобрал: «Господи… Краснодар…» Арсений молился об удачном побеге.

Кабул натянул простыню на глаза.

«Мама, ты умеешь молиться Богу?»

«Конечно, сынок. Все мамы умеют – за своих детей…»

«Помолись за меня!»

«Я каждый день молюсь, мой хороший… Но попробуй и ты. Сам…»

«Я не умею!»

«А ты своими словами…»

Кабул представил Конфигурации пространств. Постарался придать им стройность, как у высокого храма. Подождал, когда среди пирамид и плоскостей зажжется тонкий луч.

«Господи, помоги мне. Я, наверно, во многом виноват, но я не разбивал витрину. Ты же знаешь, Господи! Я хочу домой…»

Планета Земляника проплыла в отдалении, свободно проникая сквозь геометрические миры. В них звучала еле слышная музыка… И проскакал сквозь эту музыку красный, расписанный пестрыми цветами конь с белой гривой. И впервые по сознанию Кабула скользнуло имя этого коня: «Свир»…

Кабул искал любой случай, чтобы встретиться с Пантелеем. Хотя бы на несколько минут. Эти встречи были как глоток лекарства от безнадежности…

На третий день знакомства, после дурацкой самоподготовки (ее не отменили, хотя пришло уже время каникул), Пантелей сделал Кабулу радостный подарок. Отвел в уголок за раздевалкой и протянул мобильник.

– Вот. Раздобыл на полчаса. Позвони своей маме Эме… Поскорее, пока никого нет вблизи. И негромко, а то везде уши…

Кабул, обмирая, начал давить кнопки… Он уже не помнил, как мама Эма боялась заступиться за него, будто ускользала в сторонку. Она теперь снова была прежняя – его мама Эма. Та, которая ждала его дома …

Долго не было ответа, лишь длинная дурацкая музыка вызова. Но вот…

– Слушаю. Это кто? Вам кого?

– Мама Эма, это я!

– Кто «я»?

Что за нелепый вопрос! Кто еще говорил ей «мама Эма»?

– Ну, я! Я! Владик…