И. Хо - 666. Рождение зверя

– Ладно, пошли.

Дальше они двигались молча, слушая гулкий звук своих шагов, отражающийся от сырого пола и стен. Так они прошли около километра. Кирилл подумал было, что этот унылый коридор не закончится никогда, как вдруг впереди что-то замаячило. Навстречу им приближались две белые человеческие фигуры.

– Эй! – крикнул Потемкин и помахал рукой.

Одна из фигур тоже помахала. Кирилл с Беатриче прибавили шагу, потом побежали. Те двое тоже бежали к ним. Когда до них оставалось несколько метров, Потемкин затормозил: перед ним стоял он сам. Это было зеркало, закрывавшее весь проход от пола до потолка. Беатриче догнала его и тоже остановилась, удивленная.

– И что дальше, товарищ сталкер? – повернулся к ней Кирилл.

– Не знаю…

За время их путешествия Беатриче впервые действительно растерялась – видимо, ее инструкции доводили только до этого места. Потемкин подошел к зеркалу и осторожно тронул его пальцем. Зеркало оказалось зыбким, как ртуть, – по поверхности побежали круги.

– Человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека, – вспомнил Кирилл. – Пошли.

Он взял Бету за руку и сделал шаг в зазеркалье. Пересекая грань, Потемкин зажмурился и испытал странное ощущение – он будто погружался в обволакивающую жидкость и одновременно выныривал из нее. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что находится на ярко освещенной лестничной площадке своего дома в Ясеневе. Справа гудел щиток со счетчиками электроэнергии, сзади висела только что пройденная зеркальная стена, прямо по курсу была дверь его квартиры номер 737.

– Где мы? – шепотом спросила Беатриче.

– Давно хотел пригласить тебя в гости, – так же шепотом ответил Кирилл, приложив палец к губам. – Как приличный мальчик, я должен познакомить тебя с родителями.

Фея не удержалась и прыснула со смеху. Он подошел к двери, достал из-под коврика ключ и открыл. Сигнализация, как ни странно, не заверещала, и они, крадучись, проскользнули внутрь. В доме горел свет, но обстановка резко изменилась. Присмотревшись, Потемкин понял, почему не сработала тревога: никакой сигнализации не было. Его квартира оказалась такой, какой была четверть века назад. Старенький журнальный столик в прихожей, на котором валялись журналы «Rigas modas» и «SILUETT», обшарпанный паркетный холл с фортепиано, вылинявшие зеленые обои в полосочку. С кухни раздался строгий и уверенный голос мамы:

– Кира! Наконец-то! Явился – не запылился. Проходи сюда, поговорить надо. А девушка твоя пусть там посидит.

Беатриче послушно присела в матерчатое кресло у журнального столика, а Кирилл направился на родной голос. Кухня была такой, как и тогда, с румынским гарнитуром и розовым тканевым абажуром, свисающим из-под потолка. На столе, покрытом клетчатой клеенкой, стоял их старый фарфоровый чайник, две пиалы, которые дедушка некогда привез из Самарканда, и порезанный торт «Птичье молоко». Рядом поблескивала серебряная вазочка с печеньем «Юбилейное». За столом на табуретке сидела его покойная мать. Она была уже в летах, но все так же привлекательна, как на старых фотографиях, которые привозила из путешествий в Прагу и Берлин. Завитые локоны длинных волос струились по ее плечам. Что интересно, Кирилл только сейчас обратил на это внимание – она действительно была похожа на постаревшую Мадонну Чикконе с ее уставшими руками, опутанными сетью набухших вен. Эта встреча, как и встреча с отцом несколько дней назад, совершенно не удивила Потемкина.

– Здравствуй, сыночек, – сказала мать. – Давненько мы с тобой не виделись. Какой ты нарядный сегодня! Садись, надо поговорить.

– Присаживайся, – пробормотал Потемкин, пододвигая себе табуретку. – О чем же нам надо поговорить? О смысле жизни?

Мать усмехнулась, поправляя желтый льняной халат.

– Ты проделал слишком большой и сложный путь, чтобы теперь говорить о том, чего не существует.

Кирилл понял, что все странные события, происходившие с ним в последние дни, были частью ее хитроумного плана.

– Мам, неужели для того, чтобы просто поговорить, надо было устраивать весь этот бег с препятствиями?

– Когда пришло время собирать камни, их оказалось так много, что нельзя сгрести все в одну охапку. Выстраивая совершенное здание, ты должен класть их один за другим, осторожно, чтобы грани смыкались плотно, не оставляя щелей, и дыхание Сета не могло проникнуть в дом. Это требует времени, хотя в нашем мире время не имеет никакого значения.

– Дыхание Сета? Значит, ты и есть Исида?

– У меня бесчисленное количество имен. Как и у тебя.

– Скажи, мама, это сон? Это какое-то мое воспоминание?

– Не всегда то, что ты забываешь, является забытым. И не всегда то, что ты помнишь, является воспоминанием. Это не сон.

– Но что это за место?

– Его невозможно описать словами и нельзя найти, пользуясь обычной системой координат и понятиями четырехмерного пространства-времени. Мы находимся вне земных измерений. Существуют «кротовые норы» – входы, которые меняются от эпохи к эпохе. Наш скрытый мир рядом с каждым человеком, ступающим по земле. Именно сюда пытаются пробиться геологи, шахтеры, нефтяные и газовые компании. Смешные люди! Они думают, что затерянный град внизу, дырявят землю скважинами, превращая поверхность планеты в предплечье закоренелого наркомана. В мифологии каждого народа есть свой Китеж.

– Так это Сигор?

– Нет, Кирилл, Сигор – творение рук человеческих. Библейское повествование вообще весьма неточно, хотя отражает некоторые события, имевшие место в Ханаане, и падение Содома, конечно, – любопытный сюжет. Я выманила Лота и сказала Зоару увести людей из Белы, чтобы спасти их от Сета, вознамерившегося обратить в прах пятиградие. В тот день произошло много других интересных событий. Например, близ Двараки Кришна покинул этот мир, и началась Кали-Юга – последняя эра из четырех, отмеренных Ведами. А в долине реки Хуанхэ происходили другие события, которые также важны для понимания того, к чему мы пришли. Но все письменные источники – как испорченный телефон. Людям очень свойственно додумывать и придумывать, подгонять свершившееся под сиюминутные нужды и ошибочные представления о природе вещей. Прошлое искажено, будущее скрыто, а настоящее обманчиво. Таково жалкое положение человека в каждый момент его жизни. Но человек на то и есть вершина творения, что он задается онтологическими вопросами и пытается понять суть вещей. Вот сейчас ты конечно же спросишь меня, существует ли бог, бессмертная душа и, вообще, как устроена вселенная.

– Угадала.

– Смотри. – Она показала пальцем на таракана, который полз по дверце кухонного шкафчика. – Как ты думаешь, что это существо думает о нас с тобою? Как оно объясняет тот факт, что свет вокруг него то включается, то выключается? Что еда то появляется, то исчезает? Что их колонии, их племена время от времени уничтожаются дихлофосом? Вероятно, он думает о высших силах, и правильно думает. Человек – это наше порождение, высшая форма эволюции созданного и управляемого нами материального мира. Но его внешняя оболочка смертна, и, оставляя природе свою плоть, человек переходит на другой уровень бытия, попадает в другую реальность, в царство, которое живет по иным законам. Точнее было бы сказать – в царства, ибо их тоже великое множество. Те, кто попадает к нам, обращаются в грейлинов, которых люди называют духами или ангелами. Иные находят себя в прочих измерениях.